Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)

Население из-за рубежа, желающее переселиться к нам, следует подвергнуть предварительному осмотру и классификации с точки зрения их биологической ценности. <…> Чем строже и тщательнее будет отбор, тем лучше будут результаты. Сентиментальность тут не к месту. <…> Число допущенных иммигрантов должно определяться не средствами, которыми располагает государство [для их расселения], а исключительно качествами просителей[266].

В начале 1942 г. журнал опубликовал настоящий панегирик политике итальянского фашистского режима по мелиорации заболоченных местностей в Италии и их последующей колонизации (bonifica integrale), которая сопровождалась мерами по поощрению репатриации итальянских эмигрантов из-за рубежа. Статья заключалась призывом к румынским элитам учиться на итальянском опыте и без промедления следовать за этим примером[267]. В 1942 г. П. Рымнянцу и Ю. Молдован присоединились к общему хору голосов, которые поддерживали переселение румын из-за границы на родину. И в этом плане они выражали общую позицию школы. Как выразился Ю. Молдован, этническое государство «не достигнет завершенности и не успокоится, пока не соберет всех сыновей своего народа в своих границах»[268].

Были ли румынские евгеники предтечами новых времен или только пытались удобно вписаться в новый европейский и румынский контекст конца 1930-х гг.? Очевидно, что они не были оригинальными мыслителями, хотя и старались приспособить евгенический дискурс, импортированный из-за границы, в основном из Соединенных Штатов, Германии и Италии, к румынским условиям и к тому, что они считали интересами этнических румын. Большинство румынских евгеников, как и многие румынские политики и интеллектуалы, были оппортунистами. Они считали себя демократами, но особого типа, когда демократия казалась единственно возможным выбором, и стали открытыми антидемократами, как только демократия вышла из моды. Они были националистами, но, опять же, их национализм был менее или более ксенофобским в зависимости от того, что считалось нормой в каждый определенный момент. После Второй мировой войны они в своем большинстве успешно приспособились к коммунистическому режиму[269].

До начала войны большинство из них избегало использовать открыто агрессивную лексику в своих публичных выступлениях, чтобы не потерять академическую респектабельность на демократическом Западе. И всё же содержание их публичного кредо было изначально антилиберальным, а со временем становилось всё более ксенофобским и провокационным, пока в начале 1940-х гг. они не стали открытыми пропагандистами национальной исключительности и насилия по отношению к «биологически неполноценным элементам». В этом же направлении эволюционировали многие румынские националисты. Но вклад евгеников, с определенной точки зрения, был уникальным. Они первыми придали понятию «род» (neam), которое на протяжении десятилетий занимало центральное место в румынском националистическом воображении, жесткое «биологическое» содержание, тем самым оттеснив другие символы этничности, такие как культура, язык, и религия, на второй и третий план по сравнению с «биологией». Как выразился Мариус Турда, они создали «биологическую модель идентичности» и подвели «научное» обоснование под эту дискурсивную конструкцию[270].

В начале 1940-х гг. лексика «здоровой биологии» стала одним из главных пунктов официального дискурса румынского государства, и это изменение повлекло за собой незамедлительные и глубокие политические последствия. Конечно, нельзя приписывать это изменение исключительно маленькой группе румынских медиков, называвших себя евгениками. Но вместе с тем нет никаких сомнений, что они сделали всё, что было в их силах, чтобы способствовать этому изменению, облегчить его осуществление и придать ему статус «научности».

Глава 5 Современная наука и национализм: два румынских случая

5.1. Самый эффективный государственный служащий: д-р Сабин Мануилэ