Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)

В этот период он наладил связь с лидером Железной гвардии Корнелиу Зеля Кодряну, которому явно симпатизировал по многим вопросам, за исключением его внешнеполитической программы, поскольку И. Антонеску продолжал придерживаться профранцузской и проанглийской ориентации, а легионеры были открытыми германофилами[403]. Но по вопросам внутренней политики у И. Антонеску уже в то время было много общего с правыми экстремистами, поскольку он и сам был радикальным националистом. Французский военный атташе в Бухаресте Виктор Петэн еще в 1922 г. отмечал в отправленной им в Париж депеше, что, помимо таких качеств, как «весьма натренированный ум, грубость, двуличие, большое честолюбие [и] свирепая воля к достижению успеха», одной из «выдающихся характеристик»[404] И. Антонеску была его «крайняя ксенофобия». Заметим, что В. Петэн счел ксенофобию И. Антонеску крайней, сравнивая ее с мировоззрением других румынских офицеров, которые были кем угодно, но только не космополитами. По своему собственному признанию, И. Антонеску был также непримиримым антисемитом и даже гордился этим, о чем говорит следующий эпизод. Как он поведал на заседании совета министров 3 марта 1942 г., в бытность начальником военной академии в Бухаресте он как-то раз накануне вступительных экзаменов получил записку от своего знакомого. Этот знакомый сообщил Антонеску, что один из офицеров-абитуриентов, хотя и имел румынскую фамилию, на самом деле был евреем. «Что ты делаешь? – писал ему знакомый. – Ты же антисемит, как можешь ты допускать жидов в Школу?» Антонеску решил не ударить в грязь лицом:

Я взял анкету [этого абитуриента] и увидел, что мать его была еврейкой. Тогда я пошел на устный экзамен, на котором я обычно не присутствовал, погонял его часа два и потом спросил: «Ты убедился, что не готов к поступлению в Военную школу?» Он ответил: «Да, я убедился». Он был хорошо подготовлен, но если преподаватель хочет тебя завалить, то завалит[405].

Для того, кто хвастал подобной низостью, считая ее за благородный поступок, долженствовавший быть примером для подражания, симпатизировать румынским радикальным националистам было, несомненно, весьма естественно.

Правые националистические симпатии И. Антонеску подготовили его в дальнейшем к внешнеполитической переориентации. Как выразился Михай Антонеску, его дальний родственник, доверенное лицо, адвокат (он защищал жену Антонеску по делу об обвинении в двоебрачии) и в период его диктатуры ближайший помощник Иона Антонеску, на допросе в апреле 1946 г., Ион Антонеску «был англофилом. Но он был националистом и человеком правых взглядов. Он сблизился с Германией через правые круги»[406].

Несмотря на опалу, в которой оказался И. Антонеску с 1934 г., Кароль всё же принял в конце декабря 1937 г. просьбу Октавиана Гоги, только что назначенного премьером кузистского правительства, о назначении Иона Антонеску министром обороны. Относительно этого решения, которое он принял не без колебаний, Кароль записал в дневнике, что это была «последняя попытка с его стороны [восстановить сотрудничество] с этим амбициозным и неуравновешенным человеком»[407]. И. Антонеску согласился принять этот пост, но с условием, что внешняя политика страны должна была остаться неизменной, т. е. не должно было произойти переориентации на Германию, которой кузисты открыто симпатизировали. Антонеску также получил разрешение короля и премьера на то, чтобы попытаться примирить «националистические силы страны», то есть Национал-христианскую партию О. Гоги – А. К. Кузы и Железную гвардию К. Кодряну.

Фото 7.1. Ион Антонеску (слева) и Корнелиу Зеля Кодряну на горном курорте Предял, недалеко от Бухареста, в декабре 1937 г. Эта встреча должна была состояться в тайне, но фотограф-любитель узнал лыжников, и фотография попала в прессу.

Фотография любезно предоставлена Библиотекой Румынской академии