Очищение тьмой

— Ба! Неужто и твоим парням надо договариваться?

— Шутите, Павел Михайлович. Нет, конечно, некоторым уважением я там пользуюсь, но, пожалуй, мой рейтинг пониже вашего. Знаете, на «вазовском» центре даже из своих очередь, но ни разу мне не удавалось вперед милиции забежать. Да чего я болтаю — у вас же у самого «жигули».

— Информация у вас поставлена, Валерий Кузьмич.

— Да, есть маленько. В общем, выкатили меня парни из автобуса, ушли договариваться. Я специально сказал, чтобы не гнали — не похожу, так покатаюсь среди людей. Как раз возвращаются эти ваши — молодые, здоровые, на меня ноль внимания, и плевать им на то, что я их вижу насквозь Вот тут-то я и ошибся. Пригляделся — а у них на заднем сиденье в «жигулях» один типчик сидел — и обомлел. Этот Виктор у меня на вокзале на ступеньках пятаки косил. Такой себе крепенький мужичок, умело под дурака канал, и мастер был ногу выворачивать — прямо натуральный калека. Появился он неизвестно откуда месяца за два до того. Мне донесли, что поначалу он отказывался платить, я и подумал — может, и вправду дурак. Но тут я его увидел совсем другим — солидный, вальяжный, разъевшийся. Локоть в окно выставил, американской сигареткой попыхивает… А на руке — не поверите золотые часы с браслетом.

— Может быть, вы ошиблись?

— Я же сказал — на лица у меня абсолютная память. К тому же у него и приметная наколка на пальце, у этого Виктора.

— Какая?

— Как у всякого быдла: косой крест на безымянном пальце левой руки.

— У вас действительно память что надо, Валерий Кузьмич.

— Короче, когда парни вернулись к машине, заметили, что я на этого обозревшего попрошайку посматриваю. Близко я на коляске не подъезжал, но все же стоял и не так далеко, чтобы лиц не разглядеть. Один даже поморщился, но Виктор этот рукой махнул, засмеялся, и они успокоились. Он-таки, видно, имел на них влияние.

— Говоришь, Виктор? А возраст, приметы, откуда приехал?..

— Фамилию у нас не спрашивают. Я попробую что-нибудь узнать, но это сомнительно. Родом откуда-то из Сибири или с Урала, если не врет. Рост средний, возраст неопределенный — можно дать и сорок, и пятьдесят. Он же грязный явился — ни черта не разобрать. Где сейчас, не имею представления, а тогда жил где-то на окраине, по направлению к Матвеевке.

Это направление давно занимало Строкача. В пяти километрах от вокзала — уже за городской чертой — были обнаружены «жигули» Агеева. Там же находились и выходы из катакомб. Однако и в противоположном конце города, неподалеку от станции техобслуживания, располагались аналогичные колодцы и штольни, часть из которых давным-давно обрушилась, но некоторые были еще проходимы.

В последние месяцы Строкач не избежал контактов с автосервисом — его «жигули» старели и все чаще требовали ремонта, который обошелся бы ему куда дороже, если бы пронырливые слесаря не пронюхали о месте его работы. Каким образом — майор так и не установил, однако на его вопросы, пусть и совершенно невинные, доблестные воины автосервиса отвечали с показной готовностью.

Слесарь Чубук был громоздок и неуклюж, а роба его до такой степени промаслена, что превратилась в какой-то лоснящийся панцирь В чистом его никто не видел, поскольку то, во что он переодевался после смены, выглядело немногим лучше. Куда Чубук девал заработанное, не знал никто, а зашибал он побольше остальных — недаром к нему еще много лет назад прилипла кличка «Вымогатель». Если какой-то детали нельзя было найти нигде, то это вовсе не значило, что ее нет у Чубука. Оценивающе взглянув на клиента, слесарь заламывал такую цену, что многие только изумленно вертели головой. Однако — платили, куда денешься. Принимая купюры, Чубук смущенно улыбался: «Инфляция!»

Однажды он разъяснил Строкачу, что делит всех клиентов на выгодных и необходимых. По тому, как Чубук восторженно приветствовал майора, встретив его у проходной, можно было судить, к какой категории он его относит. Ему и раньше случалось бросать полуразобранный сверкающий «мерседес» и под возмущенные вопли хозяина отправиться менять на «жигулях» Строкача какую-нибудь пустяковую прокладочку.

Так и в этот раз — он бросился к майору едва ли не с распростертыми объятиями, хотя это был всего лишь ритуальный жест. Чубук был, вопреки обыкновению, в приличном костюме, однако на лбу у него красовался жирный мазок графитной смазки, а под глазом — небольшой кровоподтек.

— Павел Михайлович, какими судьбами!

Строкач не стал делать вид, что его интересуют дефицитные мелочи. Чубук, помимо основных занятий, был неистощимым кладезем всевозможной информации и сплетен, обладал приметливым глазом и бездонной памятью.

— Помню их, а как же! Клиенты как клиенты. Из милиции? А что мне эта вневедомственная охрана? В остальном — нормальные парни. Они часто вдвоем заезжали. Саша пижон, конечно, — то резину английскую ему достань, то руль итальянский… Повезло ему с машиной: черный салон, длинное крыло, пятиступенчатая коробка, двигатель на полтора литра… это пусть он кому-нибудь рассказывает, что в общей очереди такую машину получил.

— Не жалуете вы милицию, Чубук, — заметил майор.