Очищение тьмой

— Нет, с ним сидел еще кто-то — с виду хулиган, и тоже здоровенный, угрюмый. Семен Михайлович только заикнулся о том, чтобы им перебраться в другое место, так они на него как насели! Нет-нет, обошлось без рукоприкладства, но слышали бы вы, что они говорили! Семен Михайлович, однако, не испугался, пытался что-то вставить, тогда Глеб ему бросил презрительно: «Я тебя, шваль пузатая, с дерьмом съем!..» — и за шиворот приподнял. Тот аж побелел весь, с ним ведь никто так разговаривать не смел. Господи, может, это они его?..

Как и следовало ожидать, женщина уверенно опознала Шилова в качестве напарника Глеба. Как и следовало ожидать, Шилов от всего отказался.

Поиски истины Строкач перенес на иную почву.

— Что я для Мерецкова? Пешка, данник, — инвалид в кресле, казалось, кокетничал. — Все меня презирают. Попользовались, а там — хоть подыхай. Вот я с вами начистоту, а мои же парни меня и сдадут со всеми потрохами.

— А чего вам бояться? Мертвого бандита? Зато нас вы подводите, Валерий Кузьмич. Вам бы раньше говорить с нами откровенно — глядишь, и здоровье бы было покрепче. Или вы и сейчас чего-то спасаетесь? Я, конечно, не спрашиваю, что сталось с вашими обидчиками, хотя и о-очень любопытно.

Лицо Сутина исказила гримаса. Сцепив зубы, он просвистел:

— Ничего. Гуляют.

— Вы хотите сказать, что знаете их?

— Нет Павел Михайлович. И вообще, речь не о том. О Мерецкове, если даже он и мертв, мне нечего сказать. Это не тот человек, чьи поступки можно обсуждать. Это — табу.

— Благоразумно. Но у меня действительно есть основания утверждать, что Мерецков мертв.

— Вы видели его труп?

— В известной степени.

Сутин не стал спрашивать, что бы могло означать это «в известной степени». Он просто выжидательно молчал. Затем, поколебавшись и опасливо взглянув на дверь, за которой скрывались его телохранители, заговорил.

— Как бы там ни было, Мерецков человек порядочный. При любых обстоятельствах слово держит и плохого сказать о нем нечего.

Строкач, тасовавший на столе фотографии, указательным пальцем подтолкнул их к Сутину. Тот, даже не взглянув, тоскливо уставился в лицо майора.

— Ну, и что вы хотите этим сказать, Павел Михайлович? О том, что это заведующий первой аптекой, вы знаете и без меня. Вас интересует его моральный облик или имущественное положение?

— И то и другое. И любое третье, которое всплывет. А самое главное его отношения с Мерецковым.

Сутин молча недвусмысленно ткнул себя большим пальцем правой руки в вену на локтевом сгибе левой и горестно покачал головой, потом продолжил, голосом выделяя первые слова в каждой фразе:

— Я наркотиками не торгую. Мне никто торговать и не даст. Мне этот аптекарь без надобности.

Строкач зашевелил губами у самого уха инвалида.

— Наркотики к Мерецкову шли через Бобровского? Быстро, быстро!

Сутин утвердительно кивнул, забормотал скороговоркой:

— Через Бобровского прошло столько дури — мафии и не снилось! И деньги должны были остаться. Очень много, хотя его доля не так уж и велика. Мерецков никому не оставлял много, с кем бы ни работал. Не деньгами, а страхом людей держал.

Отстранившись от уха Строкача, добавил погромче, косясь уже не на дверь, а на фотографии, которые все еще держал в руке.

— Нет, есть люди, против которых не пойдешь в одиночку. Не знаю, кто бы и решился, разве что какие-нибудь наглухо отпетые.

— Вроде сектантов из катакомб? — не удержался Строкач, хотя поначалу решил не перебивать.

— Из катакомб? Да, те точно ничего не боятся. Но они с нашими не общаются, уходят от разговоров. А в катакомбы ни один здравомыслящий человек не сунется… В общем, людей на фотографиях я видал. Пять лет колгочусь в районе, всех в райотделе в лицо знаю, а этих парней встречал и в нерабочее время. Мне одного раза хватает, чтобы человека запомнить. Прямо скажу — озадачили они меня. Вы ведь знаете, что я имею, ну, скажем, некоторое отношение к вокзальной шантрапе…

Строкач успокаивающим жестом показал, что Сутин может говорить вполне откровенно. С самого начала было очевидно — майор пришел не по душу «главного нищего», однако, получив подтверждение, Сутин снова оживился.

— Я, конечно, не слежу за каждым попрошайкой, но в конечном счете большинство чуть-чуть отстегивает в общак. Сам я только передаточная инстанция, теперь еще и немощная. Мелочишка, конечно, бывает, прилипнет к рукам, и на том спасибо. Ну, а есть такие, что не платят, этим Бог судья. За всеми не угонишься, руки коротки. Э, да что там… Когда все это случилось, и я немного очухался, то научился радоваться самым простым вещам, даже таким, которые раньше только раздражали. Так, когда мы заехали на станцию техобслуживания, мне все эти запахи масла, бензина, металла лучше французской парфюмерии. Я ведь раньше и сам любил в машине покопаться…

— И что же на станции? — поторопил Строкач.

— Встретил я тогда этих двоих, — он щелчком отделил фотографии Демина и Агеева. — Они там масло меняли, что ли. Чего там чинить? Машина новая, хоть год не заглядывай. Они пошли с мастерами договариваться, и мои парни тоже — что-то с двигателем у «Форда».