Очищение тьмой

— Да какие дела, если прокуратура приглашает! Поехали, Тимур. Мы тут собрались было к приятелю пропустить по рюмочке. Он, бедолага, тяжел на подъем. У нас и коньячок с собой.

— Это уж вы потом, Константин Петрович. А пока прошу в машину, не будем терять времени по дороге.

— Как угодно. Давай за нами, — приказал Мерецков Грызину. — И коротко взглянул на плотно зашторенные окна Сутина.

Следующие два часа прошли совершенно бесплодно. Строкач еще раз убедился, что Мерецков виртуозно умеет уклоняться от прямых ответов на вопросы, при этом оставаясь издевательски-корректным. Вообще, складывалось странное впечатление, что майору абсолютно безразлично, что говорит Мерецков. Это заметил и сам допрашиваемый, поначалу обрадованный, но чем дольше тянулся допрос, все более начинавший беспокоиться. Казалось, Строкач вовсе не нуждается в ответах на свои вопросы.

— Павел Михайлович, вы, честное слово, меня уже достали. Ну о чем вы спрашиваете? Что ли я сам на себя срок подниму? Просто даже обидно, что вы меня за дешевку держите. Уж и не знаю, кем надо быть, чтобы на это рассчитывать.

Строкач меланхолически пожал плечами.

— Я ведь знаю, майор, что противник вы умный и опасный, палец вам в рот не клади. А тут вы предлагаете, чтобы я вам горло подставил. Значит, рассчитываете на что-то другое. Скорее всего, придержали меня, чтобы провести какую-то там вашу операцию. Верно? Сами вы в противозаконных деяниях участия принимать не станете, а значит, приняли вы меня с подачи этого безногого ублюдка. Выводы ясны? Я так и знал.

— Ошибаетесь, Константин Петрович. Сутину на вас стучать — себе дороже, а вычислить, где в конце концов вы объявитесь, я пока еще и сам в состоянии, пусть вы и невысокого мнения о моих умственных способностях.

Мерецков сделал протестующий жест. Строкач деловито продолжил:

— А потом — с чего бы это мне прикрывать Сутина? Добра от него никто не видел. С другой стороны, я не намерен смотреть сквозь пальцы на еще одно убийство. Может быть, пора остановиться, Константин Петрович? И хорошо, если бы вы надумали поделиться информацией, ведь не своими же вы руками…

— Все, хватит! Сыт. Сколько можно долбить одно и то же? Или до вас еще не дошло, что на понт меня не взять и без фактов со мной говорить не о чем? Я ведь и сам юрист. Одним словом, товарищ майор, эту встречу вы проиграли.

Строкач снова пожал плечами и неопределенно улыбнулся. Казалось, ему нравится происходящее. Поднявшись со стула, подошел к окну, отодвинул штору и выглянул на улицу. Затем распахнул створку, всматриваясь в оживленное движение под окнами, словно пытаясь найти там ответы на вопросы, которые игнорировал собеседник. Но в кабинет ворвались лишь слитный шум машин и запах бензинового выхлопа. Поморщившись, Строкач захлопнул окно, уселся за стол и занялся бумагами.

Минут пять висело молчание. Наконец, Мерецков не выдержал:

— Долго вы меня мариновать будете? В камеру — так в камеру! И сразу же прокурора! — голос его сорвался.

— Бог с вами, Константин Петрович! Вы же законопослушный гражданин, какая камера? Сию минуту заканчиваем. — Строкач убрал в сейф бумаги и снова встал. — Но нам необходимо провести маленький следственный эксперимент. Дело в том, что одна пожилая особа опознала в вас грабителя.

— Что? — возмутившись, Мерецков вскочил.

— Как раз для того, чтобы разрешить это досадное недоразумение, нам и придется поехать в больницу к этой даме. Не горячитесь. Если на очной ставке она вас не опознает, а я лично в этом почти уверен, вас отвезут, куда скажете…

— Спасибо, сам доберусь. — Мерецков неожиданно широко улыбнулся.

Живя в центре города и людям-то повернуться толком негде, хозяин золотистого спаниэля время от времени вывозил его на природу. В конечном счете, за это он был благодарен псу: в кои веки выпадает оказия проветрить легкие и душу.

Пес восторженно носился вдоль речушки, шастал в подлеске и сосредоточенно рыл ямы под кустами и на берегу — чуял подземные ходы мелких грызунов. Именно чувствительный нос и привел рыжего горожанина к такой находке, которая привела в ужас его хозяина, человека многоопытного и повидавшего на своем веку разное. Увидев то, что показалось в рытвине, сделанной спаниэлем, он тут же оттащил пса за ошейник, едва сдерживая тошноту, и почти бегом, волоча за собой упирающегося приятеля, удалился.

Закопанный по шею в землю обезглавленный труп мужчины средних лет одет был в турецкие трикотажные трусики, которыми завалены все рынки. Правая рука по локоть отсечена ножом — скорее, тупым. На коже левой кольцевая вмятина от браслета часов. По характерному рисунку можно было предположить, что браслет — золотой, плетеный, тесноватый для погибшего. Тело было усеяно многочисленными следами порезов.

Вскрытие показало, что погибший принял большую дозу алкоголя, а именно водки, не забывая, однако, закусывать икрой и балыком, что указывало, по крайней мере, на то, что искать его следовало в весьма определенном слое населения. Голова была отделена острым орудием с длинным лезвием — одним сильнейшим ударом.