Очищение тьмой

— Э, стоп. На меня можно много вешать, только Глеба — не я сделал. Здесь не следствие, брехать мне незачем. Этот парень мне нравился. Думаешь, большое удовольствие работать с ублюдками вроде Грызина? Я хотел, чтобы он был в моей команде… Да чего там теперь… Мне кажется, я догадываюсь, чьи это дела, меня чутье редко подводит. Помнишь, я говорил об этих — профессионалах? Уж на что Чубук, жлобская морда, держался до последнего, — но и он им сдался. Уж не знаю, чем они его взяли, но он им исправно платит. Была у меня с ними встреча, и эти парни четко сказали, чтобы я у них под ногами не путался. Я к ним присмотрелся и понял — эти могут, никаких сомнений, тут не до амбиций. И никакая сигнализация им не помеха, потому что это они самые и есть — вневедомственная охрана. Когда милиция начинает убивать, надо ноги уносить, пока дают. В общем, мою территорию они пообещали не трогать, но, видно, не сдержались. Не следовало им аптеку трогать.

— Но ведь и ты решил не связываться с Кольцовым, а припугнуть аптекаря — авось у того хватит мошны на две стороны отстегивать.

Мерецков помолчал.

— У всех свои дела. Не знаю, почему аптекарь решил работать с Кольцовым — сдуру или от жадности, или еще как, но у нас с ним был договор. Есть товар, нет товара, деньги должны идти. По блатным законам, в это и влазить не следует. Кольцов, думаю, понимал, что не стоит перегибать палку. Я, конечно, человек практичный и предпочитаю худой мир доброй ссоре, но и я могу выйти из себя. В конце концов, я несу убытки! И когда ко мне приходит Кольцов и заявляет, что Бобровский поручил ему меня убрать, мне, честное слово, становится не до смеха. На полном серьезе, будто советуется, как ему получше меня пришить, отмечает слабые места в моей охране. На следующий день прихожу домой — а Кольцов уже там. Меня аж скрутило, хотя, казалось бы, чего? Кому, как не офицеру вневедомственной охраны, знать шифр квартиры, код и пароль? А ключи? Мы же их сами сдаем на пульт…

— За что же тебя так не полюбил Бобровский? Вы же вроде сработались?

— За что, за что… Кольцов прямо и сказал, что у него заказ… на меня, уже и аванс выплачен. Я сразу понял: аптекарь, больше некому.

— И во сколько же они тебя оценили?

— Чего? Да недорого. Миллион. Мне достаточно было посмотреть на его ухватки, чтобы понять — не остановится, он уже убивал. Короче, предложил я ему столько же за аптекаря.

— Значит, ты все-таки боялся старого Бобровского? Или деньги девать некуда?

— Тогда глупо было торговаться. Как и сейчас. Я вообще не терплю таких отношений — середина на половину. Либо друг, либо уж враг. То же и с Кольцовым. Я, конечно, расстроился, когда узнал, что мои хлопчики угнали машину Агеева. Ну извинились бы, новую ему пригнали. Но ведь в самом деле: стоит тачка возле дома днем и ночью… Соблазн! А Агеев в то время уже мертвый был… и Кольцов пришел ко мне уже как свой. Чтобы получить у аптекаря деньги за меня, он должен был представить доказательства, Мерецков нежно погладил запястье, где синела татуировка. — Эта наколка всему городу известна. Я, правда, для такой цели руку себе рубить не собирался, но у Кольцова, видно, где-то имелся свеженький покойник про запас. Тогда я еще ничего не знал про Демина и Агеева.

— А про Кольцова?

— Что — про Кольцова?

— Кольцов поручение твое выполнил, деньги отработал, но и сам не уцелел.

— Да ну? Вот уж на кого нужен был «профессионал»! Кто же это мог сделать?

— Познакомиться желаешь? — спросил Второй не без желчи.

Мерецков смахнул капли пота, усеявшие лоб.

— Спасибо, можно и на расстоянии. Думаю, будет для этого время. Грызина убирать из дела — понадобится специалист. Да и майор этот, из прокуратуры, клещом вцепился — не оторвать…

Экспертная реконструкция происшедшего, восстановление последовательности выстрелов показали, что оба погибших вели прицельную стрельбу. Кольцов находился у двери, правым боком к Бобровскому, держал руку вытянутой. Поэтому ружейная пуля, попав в подмышку, не задела его руку. Бобровский в момент первого ранения стоял, подняв ружье к плечу. Пуля попала ему в голову, когда он, наклонившись вперед, опускался на колени. Значит, Кольцов стрелял первым и успел выстрелить трижды до того, как последовал ответный выстрел из ружья. А после того, как в него самого попала пуля, выстрелил в четвертый раз, размозжив голову падающего Бобровского.

Отвратительное содержимое банки было заведомой фальшивкой. Экспертиза однозначно установила, что татуировка не является прижизненной и нанесена на кожу жуткого обрубка (от локтя до запястья) руки мужчины, скончавшегося за неделю до того. Все время, вплоть до отчленения руки, труп находился в земле.

Татуировка в целом соответствовала той, что имелась у Мерецкова. «Собственно, — подумал Строкач, — аптекарь вряд ли уж так внимательно присматривался. Наколка похожа, ухо — самое обыкновенное, и все это, очевидно, не вызвало у него никаких подозрений».