Очищение тьмой

Как Строкач ни уговаривал себя потом, что у него не было до этого визита никаких оснований для задержания Грызина, все равно он чувствовал себя виноватым. Кровопролития могло и не быть, а следовательно, и роста числа опасных преступлений в районе. Начальство брюзжало. Правда, о жертвах практически никто не сожалел, за исключением телохранителя Сутина, молоденького парнишки, ничего еще не успевшего натворить на своем веку. Грызин его опередил, но с группой захвата и ему, профессиональному убийце, тягаться не приходилось. Взяли его с поличным. «Хонда», где на сиденье рядом с местом водителя лежал короткий «калашников», стояла буквально в двух метрах от подъезда, но Грызину их не удалось преодолеть.

Строкач смотрел мимо Грызина, восседавшего на железном табурете. Чувствовал он себя довольно скверно, потому что Грызин психологически оказался более подготовлен к этому допросу, чем следователь прокуратуры. Профессиональный преступник, долгие годы проведший в непрестанном напряжении, в опасной и жестокой борьбе, он в совершенстве владел своими чувствами и тогда, когда ставкой в игре была жизнь. Даже при головокружительном проигрыше он ухитрялся трезво оценивать ситуацию, прикидывать шансы, чтобы проигрыш обернулся наименьшими потерями.

Длинными плоскими пальцами Грызин покатал сигарету. Движения его были удивительно точными и бережными. Зажег спичку, подождал, пока полностью прогорит вредная для здоровья сера, сладко затянулся и потушил спичку о нежную белую кожу тыльной стороны левой ладони. Запахло горелым. Грызин широко улыбнулся. Конвоиры из-за спины бросили руки на его широкие, покатые плечи. Строкач прищурился, чуть заметно новел головой, и руки конвоиров ушли. Не обращая на них никакого внимания, Грызин все так же блаженно курил, неторопливо рассуждая.

— А вполне могут ведь и не шлепнуть. Конечно, три жмура — это многовато. Но ведь здраво рассудить, кого я приголубил? Гниду Мерецкова, от которого полгорода стонало?

— Не забывайте, Тимур, чтобы избежать расстрела, нужно очень хорошо выглядеть на суде.

— Это побриться, что ли? — Грызин был настроен шутить.

— И это тоже, но лучше хорошо выглядеть в материалах следствия.

— Дам я показания, чего там. Радуйтесь, Павел Михайлович, ваша взяла. Отдать вам всякую шантрапу — для меня не за падло. Получше вашего знаю, какое дерьмо все эти законы воровские. Шпану заслонить, а самому к стенке прислониться? Так за кого? За Обрубка, который, будь у него сила, по живому бы глотки рвал? Я его, шакала, помню еще с ногами… ух-х!..

— А телохранитель? Кому он мешал?

— Тварь. Нам на Обрубка стучал, а у того лишний кусок норовил урвать, с людей последнее брал, а как брал — не вам рассказывать. — Грызин брезгливо дернул щекой. — Мне «мокруху» сушить надо, так что за рэкет я не боюсь присесть. Но, по сути, Павел Михайлович, вы ведь сами меня на это толкнули. «Не тронем, езжай домой…» — передразнил он.

— Я сказал — подобру-поздорову. Мой совет, верно. Только я не имел в виду, чтобы ты перед отъездом в родной Грозный здесь резню устраивал.

— Да ладно. Я и сам не подарок, но ведь и не дурак — жизнь пообтесала. Жаль, не до конца я вашу игру разгадал. Конечно, глупо было надеяться, что вы в обмен на то, что я город от этих подонков избавлю, отпустите меня, да еще и с деньгами.

— Насчет подонков — тут вы меня не впутывайте. А что касается денег, то откуда им у вас взяться? Картишки — дело накладное.

— Да уж. Слава Богу, долгов почти не осталось. А какие остались, хрен с ними. Эти козлы только и умеют, что передергивать, да колоду точить. Ох, поймал бы…

— Что, мало на вас покойников?

— Кто-кто, а я понимаю, как у вас все это было размечено. Если бы не вы, я бы, может, и в катакомбы не совался. Хотя чего жалеть — деньги-то Мерецкова. Написано отдать — отдай. Я, если угодно, даже готов допустить, что лично вам ничего не обломилось. Хотя как по мне, то это уж совсем кретинизм.

— Будем считать, что у меня был другой интерес.

— Я свое отсчитал. Теперь буду под ваш счет колоться. Развели вы меня в шестерки позорные… Когда я в катакомбах услышал, как шеф от меня отрекся… А я-то, дурень, не побоялся подставиться, приехал по первому зову!.. Как же, друг влетел… У меня еще оставалась надежда, но когда он, едва войдя в дом, начал нахваливать эту нечисть подземную… Короче, сдал меня с потрохами. Значит — уходить, а куда уходить без денег? И потом предательства я на своем веку никому не прощал.

— Ага, — Строкач кивнул. — И ключ от сейфа у Мерецкова можно было взять только у мертвого. Тот самый, железный крестик. Сектанты уважили, не тронули, да и не его они искали.

— Ладно, это вы знаете. — Ледяные глаза Грызина потемнели.

— А чего не знаю, могу хорошо представить. Денег-то в сейфе не оказалось… Не такой дурак Мерецков, чтобы вам доверять. Он банковские сейфы уважал. Думаю, про счет вашего шефа в Германии, куда он аккуратно переводил валюту, вы и понятия не имели. Может, потому он и дом вам доверил.

— Я думаю, не только дом.