Очкарик

Они подошли к двери и открыли ее на счет три. Сначала их взорам открылся зад Адама Гавела и его тощие ноги. Молодой главный редактор местной газеты Вадим Троц спал на кровати рядом в полной экипировке. Только ширинка штанов была расстегнута. Под ними не было трусов. Из штанов выглядывали его мелкие, обвисшие гениталии. Его пытался разбудить Пшемыслав Джа-Джа Франковский, но был настолько пьян, что с перепугу перевернул ряд пустых бутылок и только наделал шуму. Троц закрылся одеялом.

Иовита лежала на спине. Вся в синяках, с разбитым носом, заплывшим глазом и связанными руками. Кажется, она была без сознания. Комендант полиции Томаш Терликовский стоял над ней с кожаным ремнем. Расстегнутая рубашка была мокрая от пота под мышками и на спине, как после крайне тяжелых физических усилий.

— Что за въезд? Я еще не закончил, — возмутился он. — Уплачено. Эта шкура работу должна выполнить. Я ей доплатил сотню за жесть.

— Время вышло. — Мажена подбежала к подруге.

Йовита открыла один глаз и пыталась что-то прошептать, но ее было почти не слышно. Скорей всего, она давно потеряла сознание и уже какое-то время лежала вот так, словно изрубленная колода. Мажена потрясла ее и почувствовала вонь крови и выделений. Йовита была словно без костей.

— Она умирает! — крикнула Мажена. Глаза ее заслезились, а потом она крикнула: — Скоты!

— Терлик, ты ей так хорошо сделал, что она прям обосралась от удовольствия, — заржал Гавел. И хлопнул по спине Терликовского, который успел уже наполовину одеться. — Идем отсюда, хлопцы. Николай заплатит за плохое обслуживание. Пусть собирает манатки. Нам в нашем городе не нужны грязные курвы.

Петр стоял в дверях и поначалу просто наблюдал за картиной, поэтому подонки не сразу его заметили. Но когда Терликовский проходил мимо, Бондарук схватил его за горло и прижал к стене. Терликовский покраснел, потом посинел, глаза вылезли из орбит, он захрипел от недостатка кислорода. Гавел бросился Бондаруку на спину, пытаясь оттащить его от коменданта. Петр отпустил Терлика и набросился на Гавела. Схватив стоящий рядом будильник, он ударил им старосту по голове, но тот лишь слегка отряхнулся, как от укуса насекомого. Бондарук взял пустую бутылку, разбил ее о стол и провел стеклом по шее Гавела. Нажатие был легким, рана получилась неглубокая, потому что кровь, хлынувшая поначалу, быстро остановилась.

— Осатанел, что ли? — Гавелу наконец удалось вырваться. Он пошел к окну и оторвал кусок шторы, чтобы остановить кровь. — Это всего лишь курва. Хорошо оплаченная.

Пшемыслав Джа-Джа Франковский вылез из комнаты на четвереньках. Одежду свернул в комок. Петр врезал ему ногой под зад, отчего тот выкатился в гостиную, отмечая свою траекторию струйкой мочи. Троц вышел самостоятельно без единой царапины. Прижался к стене, прошмыгнул мимо и исчез. Петр до него даже не дотронулся. Вдруг уже одетый Терликовский обошел Бондарука сзади и разбил о его голову большой кувшин, который стоял в комнате Иовиты. Петр упал. Наступила темнота.

Йовита лежала на тахте. Глаза закрыты, она бредила. Дуня Ожеховская накладывала ей швы на лице. Дала сильное обезболивающее и перевязала остальные раны.

— Ее надо отвезти в больницу. — Она посмотрела на Петра, сидящего с пакетом замороженного шпината на голове. Он, в свою очередь, взглянул на Мажену.

— Николай найдет нас и убьет, — сказала Козьминская. Она прикуривала одну сигарету от другой, а окурки бросала на пол. — Сначала меня, потом Иовиту, а потом прикончит и тебя.

— Я с ними договорюсь, — сказал он и ойкнул. — Не паникуй.

Мажена спрятала лицо в ладонях. Он думал, что она расплачется, но та вдруг взорвалась смехом.

— Ты, может, и да. Но у меня уже, считай, башки нет. А она у меня, дебил, одна.

Дуня подняла голову и подала Петру отвар из трав.

— Ой, горячо.

— Выпей, пока не остыло.

Он послушался, пил маленькими глотками.

— Слышишь, что говорю? — повторила Дуня. — Ее надо оперировать. Они практически изрезали ее там, внизу.

Повисла тишина.

— Она умрет, если ничего не сделать. Вызови скорую.

Мажена вскочила и побежала в свою комнату. Схватив первые попавшиеся ей под руку вещи, буквально через минуту она вышла с небольшим чемоданом.

— Я сваливаю, — объявила она и моментально оказалась у двери.

— А твоя подруга? — спросила шокированная Дуня.

— В этом бизнесе подруг нет, дорогая пани! — Оса изобразила что-то вроде книксена. — Счастливо оставаться. Лучше, чтобы вас не застали здесь, когда она преставится. Пришьют дело.

Дуня прикусила губу. Потом подошла к Петру и молча смотрела на него какое-то время.

— Ты ничего не предпримешь?

Он с трудом встал. Нашел в карманах ключи от машины.

— Я оставил машину недалеко. Возле магазина.

Мажена стояла в растерянности.

— У меня нет прав.

Петр повернулся к Дуне.

— Пусть Коля приедет. Может, с кем-нибудь посильнее, кому доверяет. Мы сами ее не вынесем. А ты позвони в Вельск. Может, главврач примет их дома.

Дуня надела плащ и повернулась к ним.

— Говорите с ней. Второй раз мы ее не вернем.

Мажена потрясла ключами, тяжело вздохнула и поставила свой чемодан возле сумки Петра.