Од

и хорошо, что омут наш ему

не нужен был.

Егерь

Но ты ему был нужен…

Берсентьев

А мне в то время было все равно,

с кем говорить, о чем, – пусть будет Луцкий,

тем более мы родственные души:

он, как и я, тогда запоем пил.

Бог Дионис, радетель совпадений,

путей скреститель, смешивать горазд

людей своих за общею бутылкой

диковинно, причудливо, назло

судьбе их и характеру.

Пауза.

Егерь

Давай

рассказывай.

Берсентьев

О ком мне рассказать?

О мудреце, о нравственном вожде

о совести погибших поколений?

А может быть, свой тон переменив,

о Луцком-собутыльнике, по-скотски

со мною поступившем человеке,

нечистоплотном в денежных делах?

Егерь

Да как ты можешь!

Берсентьев

Я могу, могу,

я, может, и зажился так на свете,

чтобы успеть.

Егерь

Обгадить?

Берсентьев

Оправдать!

И оправдаться…

Егерь

В чем?

Берсентьев

Да в самом главном!

Мне б подождать, а я пру напролом.

Пауза.

О нем дурного слышать не хотят

(ну, в тех кругах, где мы с тобой гуляем)

и кинутся озлобленною сворой

на очевидца, так чего спешить?

Уходит время – подождем; весы

качнутся, и потянет тяжесть вверх

былые исхудалые заслуги.

Егерь

Качнутся и обратно.

Берсентьев

В свой черед

качнутся, но уменьшится размах;

как память убывает, зарастает

своим быльем: волчцами, сорняком –

вот так же убывает амплитуда,

пока не остановятся весы

в устойчивом, недвижном равновесье.

Что им Гекуба, почему Гекуба,

и кто она такая – все пройдет.

Бывают легковеры – мнится им,

что это суд истории. Смешно,

и не дождаться. Я живу сейчас

и вижу то, что в бедной происходит,

истерзанной стране, – вы, молодые,

запутались, как он опутал вас,

и вот мой долг – распутать, отпустить

на волю вас – летите, в добрый путь!

Крылом махните старому.

Егерь

Чего?

Берсентьев

Для вас для всех, Петруша, Луцкий жив.

Егерь мучительно и безуспешно пытается понять смысл происходящего разговора; все было так хорошо и просто спланировано – и с первых же слов пошло совершенно наперекосяк. Он еще не уразумел, что с такими людьми, как Берсентьев, по-другому не бывает.

Берсентьев (закуривает и продолжает)

Конечно, Луцкий жив, навьючив вас

своими вожделеньями, отправив

к своей – и самому неясной – цели,

бесстрашным вам вручивший темный страх,

его терзавший и с ума сводивший.

Конечно, жив он – как ему не жить,

а живы ль вы – не знаю, не уверен.

Вы променяли собственную кровь

на кровь его – покойника, ревнивца,

оттуда охраняющего славу.

Егерь

Мне кажется, что Луцкий для тебя

действительно живой.

Берсентьев

Живой.

Егерь

Впервые

я слышу от тебя такую речь –

взволнованную, страстную… живую!

Берсентьев

Да, если духи видят все земное,

то представляю, как ему забавно

теперь следить витки моих путей,

притянутые к чуждым им орбитам,

к его орбитам, – нет, не кончен спор

у Луцкого со мной, и темы живы,

и доводы один другого краше

на языке толкутся.

Егерь

Смысл какой?

Берсентьев

Когда бы Луцкий за собой не вел

в селенья Орковы такую свиту,

я б тяжбы прекратил. Бесовский корм

оставил бы его достойной доле –

забвению…

Но все не так. И потому придется

загнать осину в сердце упыря:

не все ж ему резвиться на просторе,

смущая неокрепшие умы!

Вот так-то, брат, приходится трудиться,

так больно застарелая вражда

царапает по сердцу, так забота

придавливает грудь ночным кошмаром,

всегда одним, и так в живую кровь

подмешивают ртуть воспоминаний.

Егерь

О чем ты? Бред какой-то.

Берсентьев

Все о нем же.

Я виноват не менее, чем Луцкий,

и что моя вина не воплотилась,

и то, что плотью кость не обросла,

тут нет моей заслуги: по-другому

пойди дела, и я бы ухватился

за чудную удачу, что вилась

вокруг меня, своим смущая танцем.

Но не случилось наглой танцовщицы

поймать в объятья.

Егерь

Зависть?

Берсентьев

Ни к чему

завидовать тому, кто расторопней

шагнул в капкан. Когда б не оттолкнул,

железо это лязгнуло б по мне,

а так я уберегся – благодарен

своей судьбе за этот оборот.

Ей-ей, не лгу. И правда благодарен.

(Затягивается и продолжает)

Свобода, революция – когда

о сих предметах мы не толковали;

когда, скажи, в какие времена

мы гибельных не видели примет

в делах страны; когда не ожидали

скорейших перемен и мятежей,

когда им не готовили стези,

когда борьба нам кровь не горячила?

А вот гляди ж – болтали поколенья,

и все сходило с рук, и ничего

в России их словам не отзывалось.

Спасал Бог! И Тишайшая страна

жила как должно – в благости и силе.

Но правильно назначено, что должно

войти соблазну в мир…

Егерь

И что? Вошел?

Берсентьев

Два вора шли на дело и равно

делили страх и скорую добычу,

но одному из них Господь не стал

вменять греха – перед любым законом

теперь он чист, безвинен и оправдан,

как будто обернулись глупой шуткой

его дела, достойные возмездья:

ловитва по карманам, труд разбойный.

Он, может, что и взял, но эти цацки

и так его, и до покражи были,

подарком иль наследством, он не знал,

и что с того – свое досталось в долю.

И где тут грех, за что молить пощады,

о чем тут горевать? Пример не точен

и сбивчив – но ты понял? Так?

Егерь