Од

Наверно.

Берсентьев

Второму же придется отвечать

по полной мере и не ждать поблажки –

откуда быть ей в мире бед сплошных?

Наоборот, из-за того, что первый

вот так скользнул из цепких лап закона,

возьмутся за второго с большим рвеньем

и злобой – на, паскуда, за обоих!

Егерь

И это справедливо?

Берсентьев

       Ты б спросил

у Луцкого, а мне на что пенять,

зачем в гордыне отвергать дары,

которые даются не по праву,

а произвол Божественный являют?

Егерь

Ты странно говоришь.

Берсентьев

Заговоришь

еще не так, в последнюю минуту

от бездны отшатнувшись. До сих пор

преследует меня тлетворный запах,

вид безобразный.

(Резко меняет тон.)

Низкая душа,

избавившись от жути, начинает

над собственными страхами смеяться:

мол, ничего, с достоинством держались,

острили, да-с, не поддавались, нет-с –

и вот уже ей ничего не страшно

до следующих страхов. Отряхнется

так пес бродячий: только что скулил,

а враг ушел, так он и рад стараться –

облает и оскаленных клыков

покажет запоздалую угрозу.

А страхи надо было пережить

и накрепко запомнить. В них душа

становится душою, возрастает.

Пауза.

Все как-то слишком просто получилось,

попали слишком вовремя, волна

пошла в народе от песчинок наших

сильней, чем от иных камней.

Егерь

Ты пьян.

Берсентьев

И я бы мог висеть сейчас портретом

на ваших стенах. Вместе с ним…

(Пожимает плечами.)

Один…

А кровь когда польется, будет он

за все, во всем по горло виноватый.

Егерь (начинает говорить раздраженно и с аффектацией; кажется, впервые за вечер он сбросил с себя маску)

Пускай ты прав и Луцкому удача

крапленою колодой подмешала

козырный ряд от двойки до туза –

но козыри свои мы отходили;

пускай вы с Луцким угадали время –

но время на исходе; ничего

пускай вы не угадывали, время

само нашло вас, выбрало, вскормило –

но милости окончены его.

Берсентьев

Ну, хорошо, весь вечер ты твердишь,

что надо начинать. Так в чем же дело?

Не знаю, как другие, – я готов,

но ты, хоть не любитель разговоров,

который час толкуешь мне о разных

приватных обстоятельствах правленья,

о Луцком, о наследниках его.

Давай-ка напрямую. Ну! Дерзай!

Егерь (поколебавшись)

Через неделю общее собранье,

ты будешь там, так вот и расскажи,

как с Луцким примирился и тебя,

не доверяя прочим, он оставил

своим душеприказчиком, но ты –

ты пренебрег тогда печальным долгом,

а ныне, к нам придя, не можешь больше

молчать и завещанье оглашаешь.

Берсентьев

"Наследник – Егерь, одному ему

вся власть дается и на скорый бунт

благословенье". Впрочем, наплету

им посложней, они такое любят,

с душком потусторонним: будто призрак

покойника являлся мне, грозил.

Ты в это время стой невдалеке,

посматривай вокруг чуть отстраненно

да примечай, как слушают: тут быстро

придется реагировать, не все

предугадать получится – их слишком

в собранье будет много; кто-то крикнет

"долой" – не обращай на дурака

внимания, опасней тот, кто тихо

перебегает к одному, другому,

чего-то шепчет на ухо, – короче,

стой, будто слышишь байку в первый раз,

но и не удивлен, поскольку правду

не утаить. Я, значит, заявляю:

Старик готовил передачу власти,

но, чувствуя, что время на исходе,

доверился мне, ведь дележ наследства

пошел еще при жизни, как обычно,

а я ни с кем не связан, для меня

что Егерь, что другие – все едино,

корысти никакой его слова

ни замолчать, ни передать лукаво.

Заметь, как ловко я им объяснил

свою роль в этом деле, а то скажут:

откуда он, как черт из табакерки,

зачем сейчас?

(Подходит к Егерю и смотрит на него в упор.)

Так понимаю – ты не постоишь

за благодарностью, отсыплешь щедро…

Егерь презрительно кивает: он всегда считал Берсентьева способным на любую подлость и рад, что не ошибся в человеке. Дело, кажется, сделано.

Берсентьев (неожиданно начинает смеяться и, отхохотав, заявляет)

Но зря ты так хлопочешь; говорил,

конечно, говорил я с ним, вот только

иначе трактовал он о наследстве.

Егерь

Иначе?

Берсентьев

Да. Он все оставил мне.

Егерь

Тебе оставил…

Берсентьев

Никому другому.

Ну да, я отошел давно от дел

и отказался б – но кому доверить?

Пришлось принять.

Егерь

Принять? Ты что несешь…

(В дикой ажитации размахивает руками, видимо не находя слов для обуревающих его чувств. Так ничего и не сказав, уходит со сцены, продолжая ожесточенно жестикулировать. Выглядит он, надо сказать, по-идиотски.)

Берсентьев

Обиделся. И это заговорщик,

причем не из последних! Каково?

Хитрит кой-как, стесняясь, неумело

и думает, что он-то всех умней,

раз смог такую важную интригу

нам рассказать не запинаясь. Как же

такому обыграть судьбу, страну,

когда он ожидает, что ему

поверят.

      ИНТЕРМЕДИЯ