Ода на смерть оборотня

Я на нашем языке глиняные дощечки читал. Занятное чтиво: о мироустройстве, о трёх китах, о Нави и Яве, жития выдуманных богов. Те письмена навсегда растаяли в пламени.

– Что оборотень забыл на периферии в Александрии?

До чего любопытен зверёк! Как его имя? Ершинингельд? Будет Ёршиком!.

– Наследство колдуна Ведомира Вырви-Глаз. Кое у кого свербит похоть мирового господства.

– Хм…

– Пустяков захотелось, – пожимаю плечами.

Внизу догорала библиотека. Вокруг суетились мелкие фигуры, передавали вёдра с водой, чтоб огонь не перекинулся на соседние здания.

В болотце чудовище с брызгами носится за местными водяными, те удирают быстрей скаковых лошадей.  Сверху оголтело кружит стая длинноногих птиц, вроде журавлей. Чудовище зубами щёлкает, ни одну не поймал. Круглые бока в ряске, на головах – птичий помёт и белые лилии.  Мокрая чешуя ядрёно отливает зеленью, точь-в-точь как глаза полудницы…

 Хм, в наших лесах такие чудовища не водятся.

– Дракониус обыкновенный, – пожимает пушистыми плечами Ёршик. – Всего о трёх головах, его подхватил впопыхах. Есть о шести – те свирепее, но нелепее. – Зверёк почесал бок. – Но…

Тут Ёршик призадумался.

– Драконы огнём не плюют… отнюдь… –  Он прищурился. –  Что оборотень начудил?

– Ты умный, ловкий, а не добыл змея о шести головах! – Округляю глаза, недоумённо пожимаю плечами. – У этого всего-то три.

– Сопли утри! – аж задохнулся Ёршик. Крылья по-мушиному зажужжали. – Дракониусы свирепые, жуть! Ноздрёй всосут, не чихнут. Только и удалось яйцо стащить… в смысле, купить.

– Так змей недавно вылупился?

Ёршик посмотрел на небо, что-то прикинул:

– Позавчера из яйца.

Вот тебе и чудовище: змей-младенец!

– Оборотень всюду рыскал, свитки читал.  Потом дудку сломал, смерти избежал. Непревзойдённый решил: дракона притащить, на оборотня натравить.

– Помогло? – Искренне интересуюсь.

Змей развалился, чешется задней ногой. До меня долетает налипший ил, брызги, мелкая водяная живность. Потом сел, передние лапы обвил чешуйчатым хвостом. От средней головы лениво курится дымок. Демонический уголь внутри не доставляет беспокойства. Наоборот, удобно: домашнее ручное огниво. Великовато, правда, в поясной мешок не поместится.

Змей заметил обращенный на него взгляд, хвост запрыгал вверх-вниз.

– Велик ли вырастет змеёныш? – Удары оставили в земле внушительную яму.

– С холм, – буркнул Ёршик.

– Неужто с холм? Вот диво! Змей-с-холм. Нет, змей-гора!

На берегу насобирал палок, Змейка пыхнул – готов костёр. Со дна озера раскопал усатых рыб – сомов. Зажарил себе крупную, остальных по кусочкам скормил Змею. Заодно обучил его командам «Сидеть!», «Принеси!» и «Плюнь гадость!». Средняя оказалась сообразительнее других, прорычала: «Тень». Ей и досталось дополнительное угощение – скорпионы. Остальные головы шипели и роняли слюни. Пришлось и им наловить в песке, мне не жалко.

Только прилёг у тёплого чешуйчатого бока – из ниоткуда снова появился Ёршик. Вовремя – правая голова облизывалась на последний рыбий хвост. Думала, не вижу.

От Ёршика сильно пахло гарью. Он бросил на траву тяжёлый свиток и тщательно вытер лапки листом.

 Земля под свитком начала дымиться.

Я протянул к свитку руку и почувствовал заключённую в письменах мощь. Накатывает волнами, бурлит под замком букв. Свиток родил видение: горящая палка, что воткнули в середину большого муравейника. Муравьи разбегаются, тащат яйца, личинки, былинки; иные просто бегут…

– Любы муравьи?

Я уже говорил, что мелкие зверюшки излишне любопытны?

Горящая хвоя поджигает хитиновые спинки. Вот уж занялась ближайшая ель. Осинки вспыхнули, берёзка, шиповниковый куст. Вот уж горит поляна, за ней – другая. Пламя пожирает лес. Звери бегут, птицы, твари, нечисть, люди…

– Оборотень обращается в муравьеда?

За тьму лет я как-то привык к смертным. Непозволительная роскошь для нечисти – привязываться к тем, чья задача служить пропитанием.

– Каков твой лунный вой? Хлюп-хлюп-хой-хой?

Я вздохнул и всплеснул руками:

– Вот несчастье! Беда!

– Где? – Завертел толстой шеей Ёршик.

– Ай, незадача! – Если поднажать, то можно выдавить слезу. – Свиток колдуна Вырви-Глаз сгинул в пожаре. Совсем сгорел. Остались уголья да зола.

Ёршик покосился и прошептал что-то похожее на «блаженный».

– Змейка-с-холм, поди сюда. Куть-куть.

Змейка приоткрыл один глаз. Он уютно устроился в тени, где наслаждался полным желудком и прохладой.

– Дыхни, дружок.

Свиток не загорался. Огонь шипел, искрил и скатывался в траву,

– Поддай жару!

Тогда Змейка поддал жару, наконец, рукопись заплевалась едкими всполохами.

Пепел и обугленный кусок тщательно собрал в кожаный мешочек – не возвращаться же с пустыми руками. Кстати, демон напомнил о себе – ошейник вдруг взорвался привычным шипящим жаром.

Горная речушка унёсла боль. Шелест трав успокоил оскал. Ветер охладил кожу. Я открыл глаза и встретил серьёзный взгляд Ёршика.

– Если утешит, – сказал он, – ошейник стильный. Оборотень – справный и видный. Хоть и обращается в муравьеда. Боги смеялись, придумывали тебя. Ты странный…

– Да ну тебя! – горло свело спазмом, но жест понятный. Ёршик усмехнулся и исчез.