– Это правда, – настойчиво возразил Линдсей, погладив кончиком пальца ее раздувшийся сосок. – Неужели ты никогда не замечала, что я не могу оторвать от тебя глаз? Неужели никогда не задавалась вопросом, почему мне так нужно быть рядом с тобой? Ты – ангел, Анаис. Ты – мой ангел. И ты прекрасна.
Линдсей смотрел на нее как мужчина, изголодавшийся по плотским утехам, мужчина, находящийся во власти неукротимого влечения. Анаис знала, что он обязательно закончит то, что сам же и начал. Она решила обдумать все позже. Потом, когда Анаис останется одна в своей комнате, она может попробовать понять, почему теперь, после стольких лет дружбы, Линдсей решил превратить их платоническое общение в нечто большее.
Ощущение его рук, нежно поглаживавших ее груди, прогнали все мысли и сомнения прочь. Большой палец Линдсея кружился над ее сосками, заставляя эти розовые бутоны твердеть, превращаясь в камушки, и женское нут ро Анаис сжималось от желания. А Линдсей снова и снова дразнил ее искусными большими пальцами, пощипывая соски до тех пор, пока маленькие сладостные судороги не стали легонько сотрясать ее тело.
– Я хочу ощутить, как ты будешь трепетать, когда я глубоко погружусь в тебя. – Анаис встретилась с Линдсеем взглядом, и дерзкий обольститель расплылся в чувственной улыбке. – Позволь мне заняться с тобой любовью.
– Да… – сдавленным голосом произнесла Анаис, когда он, проведя языком по ее соску, схватил его губами.
А в голове Анаис пронеслось: «Да. Я хочу этого – хочу гораздо большего…»
Приподняв свою желанную так, словно она была легкой, как перышко, Линдсей отнес ее в угол конюшни, туда, где были сложены тюки прессованного сена. Там он отпустил Анаис, позволив ей встать рядом. Стянув рубашку со своих плеч, Линдсей разложил ее поверх этой самодельной постели. Потом снова поднял Анаис на руки и положил ее на льняную ткань, влажную от его пота.
Прогулка верхом получилась весьма энергичной, они скакали через лес во весь опор. Даже теперь Анаис могла видеть струйки пота, сочившиеся по груди Линдсея, – серебристый лунный свет проникал через окно и отражался на его широкой груди. Анаис нравилась типично мужская текстура сырой рубашки, которую она ощущала спиной, и окружавший ее аромат Линдсея – мужественный и мускусный. Анаис совершенно не заботило то, что именно так она впервые познает мужчину – в конюшне, мечась на стоге сена. Ей было все равно, потому что рядом находился Линдсей, и это был его мир – мир, в котором они всегда существовали только вдвоем.
Откинувшись и опершись на пятки, Линдсей жадно рассматривал Анаис, не переставая водить руками по ее телу.
– Какая нежная, какая красивая и светлая! – воскликнул он с благоговейным трепетом. – Я хочу запомнить тебя такой – растянувшейся на этом сене, ждущей, когда я возьму тебя… в первый раз.
Бедра Анаис задрожали. Она отбросила всю неловкость – сейчас был не тот момент, чтобы чувствовать смущение. О нет, настало время потворствовать своей самой сокровенной, самой интимной фантазии – заняться любовью с Линдсеем.
Он пробежал рукой по ее соскам и принялся спускаться вниз, к ребрам, пока не достиг ее бедра. Он ласкал, гладил, массировал, наблюдая за откликом Анаис, слушая ее стоны наслаждения, потом провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедер, заставив нежную кожу покрыться мурашками. Линдсей играл так некоторое время, прикасаясь к Анаис, еще больше распаляя, усиливая предвкушение, пока она не вцепилась в его плечи, заставляя опуститься еще ниже. Анаис понравилось ощущать рот Линдсея между своими бедрами, и, жадная до его ласк, она хотела снова испытать это блаженство.
Линдсей понимал, чего возлюбленная жаждет с такой силой, и с порочной улыбкой, заставившей Анаис затрепетать от остроты наслаждения, он опустил голову и припал ртом к ее лону. Анаис выгнулась, поддаваясь интимной ласке, влажной плотью слегка касаясь его щеки и губ. Она услышала его стон, этот звук наслаждения и восторга, и в следующую секунду Линдсей зарылся языком в потаенную глубину ее тела.
Анаис выкрикнула имя Линдсея, почувствовав, как его язык проник между ее сокровенными складками, и закрыла рот тыльной стороной ладони, пытаясь сдержать свои распутные мольбы. А Линдсей лишь распалял ее еще больше, медленно проходясь языком по всей длине ее женского естества, кружась внутри ее сладостного бутона плоти. Напрягшись всем телом, Анаис взглянула вниз – только чтобы увидеть Линдсея, который тоже смотрел на нее, неспешно, продлевая блаженство, водя языком вокруг горошинки в преддверии ее лона. Этого греховного зрелища было достаточно, чтобы сердце Анаис волнительно замерло.
– Я всегда задавался вопросом, каким был бы твой вкус, как бы он ощущался на моем языке. Теперь я это знаю.