Одержимый

Пальцы Линдсея потянулись к Анаис, поймав локон, лежавший на ее плече. Анаис увидела, как возлюбленный внимательно рассматривает ее белокурые завитки в серебристом лунном свете.

– Я так счастлив, что наконец-то набрался храбрости и затащил тебя в постель, – прошептал он, отпуская локон и поглаживая пальцами ее плечи.

– Я тоже, – отозвалась Анаис, трепеща при мысли о том, что Линдсей смотрит на нее уже как на женщину.

Он поймал ее руку и медленно переплел их пальцы.

– Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался, но, полагаю, уже довольно поздно, и мне придется тебя покинуть. Уверен, твои мать и отец ждут, когда ты вернешься домой. Мы ведь прогуливались верхом, – добавил Линдсей с усмешкой, – чересчур долго.

Анаис кивнула, понимая, что он был прав, но отчаянно желая отсрочить неминуемое расставание. Она тоже не хотела, чтобы этот чудесный момент заканчивался. В конце концов, она слишком долго мечтала увидеть хоть малейший знак того, что Линдсей вожделеет ее как женщину, а не рассматривает лишь как подругу.

– Ты собираешься на Торрингтонский маскарад во вторник?

– Да, – простонала Анаис, ненавидя саму мысль о том, что придется наряжаться в какой-нибудь нелепый костюм.

– Мне казалось, что ты любишь День святого Валентина. А как лучше отпраздновать его, если не с помощью маскарада?

– Я действительно люблю День святого Валентина. Просто меня не волнуют все эти маскарады.

– Почему нет?

Анаис села, и плед соскользнул вниз, обнажая ее пышные груди.

– Тебе бы тоже не нравились маскарады, если бы мать заставляла тебя надевать костюм пастушки.

Зеленые глаза Линдсея потемнели. Потянувшись, он провел кончиком пальца по розовому кружочку ее ареолы.

– Думаю, тебе следует отправиться на маскарад, нарядившись одалиской. Не могу представить себе что-нибудь более возбуждающее, чем видеть тебя, одетую так, словно ты только что вышла из гарема. Ты бы сделала это для меня, Анаис? – спросил Линдсей, глядя на нее через свои невозможно длинные черные ресницы. – Ты могла бы одеться как гурия? Моя, только моя гурия?

Анаис решила, что мир перевернет, из кожи вон вылезет, но сделает костюм, который понравится ее мужчине. Она доставит удовольствие Линдсею, побалует, потакая его любви ко всему восточному. И сыграет роль обитательницы гарема, если это именно то, чего он желает.

Линдсей улыбнулся и нежно обвил пальцами шею Анаис, притягивая ее ближе.

– Ты позволишь мне заняться чем-нибудь порочным с тобой, моя гурия? Ты найдешь способ прийти ко мне в ночь маскарада и заняться со мной любовью?

Ну что она могла ответить? Этот сценарий был просто воплощенной мечтой.

– Да.

Линдсей наклонился, прильнув к ее губам, одаривая ее нежным, убаюкивающим поцелуем, вводящим в нечто наподобие наркотического транса. Его рука скользнула к груди Анаис, и он поймал ладонью одно из сочных полукружий, а потом провел рукой вдоль всего ее тела – медленно, мягко, с поистине любовной нежностью.

– Ты чувствуешь, каким твердым я становлюсь, касаясь твоего теплого живота? Даже одна-единственная мысль о тебе приводит меня в такое возбуждение, Анаис. Я хочу тебя снова, хочу еще раз оказаться в тебе, чтобы ты могла чувствовать меня внутри своего тела всю оставшуюся ночь. Я хочу проводить с тобой каждую ночь всю мою оставшуюся жизнь.

Ах, сколько же лет ждала Анаис этого признания!

– Ты предложишь мне руку и сердце? – недоверчиво спросила она. Подумать только, бедняжка почти перестала надеяться на то, что однажды Линдсей сможет ответить на ее нежную привязанность… И все же теперь они были здесь, обнаженные, наедине, в объятиях друг друга, говорящие о вечном.

– Мы обязательно поженимся. Но в том, что касается предложения руки и сердца, у меня есть определенные планы. Когда я буду просить тебя выйти за меня замуж, мне бы хотелось, чтобы это был особенный момент. Даже не сомневайся, ты – моя. Ты станешь моей женой. Верь мне, Анаис.

Какой-то грохот вдруг эхом отозвался за окном конюшни. Вовремя подавив уже готовый сорваться с губ резкий вскрик, Анаис потянула плед на себя, прикрывая наготу.

– Это всего лишь живущие на конюшне коты, наверняка добрались до старых жестяных бидонов с молоком, только и всего, – прошептал Линдсей. – Не пугайся, моя милая. А лучше обвей меня своими прекрасными ножками и начни скакать на мне, как совсем недавно скакала на своей кобыле. – Его руки скользнули вниз, к ягодицам Анаис, и отыскали заветное лоно между ее пухлыми складками. – Я смотрел, как ты скачешь верхом, и хотел, чтобы эти восхитительные бедра обвились во круг меня, а не этой твоей Леди.

Анаис встала на колени и выглянула в окно, со страхом думая о том, что, похоже, заметила чью-то тень, метнувшуюся от конюшни.

– Возможно, нам следует вернуться.

– Как мне убедить тебя остаться со мной? – спросил Линдсей, возникая позади любимой и крепко обнимая ее. – Что может заставить тебя передумать?

Он стал осыпать спину Анаис поцелуями, прижимаясь губами к ее коже и заставляя трепетать каждую ее жилку, потом еще сильнее прильнул сзади, взяв ее груди в свои ладони.