Одержизнь

– Поверить не могу, что всё закончилось и нас выпускают! – радостно тараторит Сорси, уплетая фруктовый салат с йогуртной заправкой. – Мне пофиг, что у вас с Жилем за планы на сегодня, но мы с Гайтаном будем трахаться. Всю ночь. Громко и с оттягом. Так что думайте, куда свалить. Чё приуныла? Домой не хочется?

Акеми молча смотрит в тарелку. Хочется ли ей домой? Сложно сказать. Ещё труднее признаться самой себе, что в клинике, которая, по сути, мало чем отличалась от тюрьмы (разве что тюремщики приветливы и еда хороша), ей было спокойнее. Несмотря на бессонные ночи с Амелией, на недоверие к действиям Мары, на дикую тоску по Жилю, здесь девушка чувствовала себя в безопасности. Теперь им снова предстояло вернуться в город, где Акеми была лишней.

– С чем мы вернёмся домой? С ребёнком, которому тут стало только хуже?

– Ой, ну запела! – корчит кислую мину Сорси. – Мамка же сказала – возвращение домой поможет Амелии. Я ей верю, она клёвая тётка и умный доктор. Она ж тебе, дуре, объяснила, зачем мы тут торчим и почему Амелии хреново.

– Потому что болезнь на пике, но скоро пойдёт на спад, – повторяет Акеми слова Мары. – Я не верю. Прости. Моё право.

– Ну и дура. Маре нечего с нас взять, она не станет ничего делать во вред.

Акеми пожимает плечами, подносит к губам стакан с соком. Нет, невозможно просто так в один миг взять и избавиться от недоверия к странной и пугающей чем-то Маре.

– И вообще я буду по ней скучать, – заявляет Сорси. – С ней весело. И поболтать она рада всегда, и массаж делает клёво, и возится со мной столько, сколько родная мать не возилась. И вообще руки у неё волшебные.

– «И вообще», – передразнивает её Акеми и нервно усмехается.

Сорси корчит недовольную рожу, кидает в японку виноградиной из салата.

– Умолкни, зануда. Вот всё тебе не так! Тут кормёжка – Ядру и не снилось. Постелька мягонькая, рубашки-трусы за тебя стирают санитарки, в ванне вода всегда есть, и горячая, и холодная, мылки всякие в бутылочках так пахнут, что а-ах! Тебя ещё и в бассейн водят, госпожа ты моя помойная!

– Я когда в Подмирье птичницей работала, там гусей откармливали так. В мешках. А потом им шеи сворачивали.

– Тьфу, дура! Я у Мары спрошу, как твоя болезнь называется! Хоть узнаю, насколько ты заразна! – вскипает рыжая.

Мара приходит ровно через двадцать минут, как и обещала. Уводит Сорси в свой кабинет и, пока девушка скидывает юбку и забирается на высокую кушетку, что-то ищет в шкафу.

– Готова? – не оборачиваясь, спрашивает доктор.

– Ага. Иди, щупай уже.

Когда Мара осматривает шов на её бедре, Сорси вдруг краснеет. Доктор Тейлор мгновенно улавливает эту перемену, и рука, касающаяся кожи девушки, замирает.

– Что случилось? – мягко спрашивает Мара.

– Ничего. Я это… Ты только не смейся.

– Не буду.

– Зато я буду. Буду по твоим рукам скучать, – сконфуженно говорит Сорси. – Тебе, наверное, часто это говорят, да?

– Да. Но у меня правило: никаких отношений с пациентами, – бесстрастно отвечает Мара. – Но кто знает… Вдруг ты когда-нибудь вернёшься и захочешь меня навестить?

– А массаж будет? – хитро улыбается рыжая.

– Конечно. Всё, можешь одеваться.

Сорси спрыгивает с кушетки, Мара подаёт ей юбку и ловит взгляд девушки.

– Я хочу тебя попросить, – негромко говорит Мара, не отводя глаз.

– О чём? – спрашивает Сорси, завязывая пояс.

Доктор Тейлор берёт её за руку, вкладывает в ладонь маленький мешочек.

– Это мне?

– Нет. Но это просьба. – Мара снова улыбается улыбкой-вспышкой, которая так не нравилась Гайтану и Жилю. – Содержимое надо сегодня вечером высыпать в питьё мужчинам. Чтобы выпили все четверо.

– И что будет? – насторожённо спрашивает Сорси, но ладонь не убирает.

– Проспят до утра беспробудно.

– Подожди, зачем?

Сорси снова усаживается на кушетку, кладёт мешочек рядом и как бы ненароком вытирает руку об юбку.

– Я заберу Акеми. Она остаётся здесь.

– Не-не, ты чё? Нам завтра с утра ехать, какое «заберу Акеми»? – тараторит Сорси и вдруг осекается и замолкает.

Мара выдерживает паузу, кладёт ладони на колени девушке, поглаживает.

– Всё правильно. Вы уезжаете. Всемером. Но Акеми остаётся здесь. С собой вы забираете мою до… племянницу Веронику.

– Кого? – ошарашенно спрашивает рыжая.

– Ронни.

– Так, не материться… не материться при нормальных людях… Он что – девка?

– Да. И её необходимо отсюда вывезти. Любым путём. Ваш священник в курсе, что Ронни едет с вами. Но никто не в курсе, что вы возвращаетесь без Акеми.

– Глупость какая-то. Акеми-то тут при чём?

Пальцы Мары становятся стальным капканом, впиваются в кожу, заставляя Сорси морщиться.

– Внимательно слушай, милая. Очень внимательно. Я заключила договор. Договор, по которому ваша крошка Амелия и дети Азиля выздоравливают, вы увозите Ронни в безопасное место. За это я отдаю Триединой одну жизнь. Только так вы уедете отсюда целыми и невредимыми. И до дома доберётесь спокойно. И Николя увидит маму живой и здоровой. Триединая сохранит вас в пути и будет присматривать за вами всю жизнь. Акеми станет вашим оберегом.