Одержизнь

В нескольких шагах от ховера виднеется спуск в темноту. Мара Тейлор идёт по ступенькам, Акеми следует за ней. Ступени, темнота, коридор… Всё это будит в памяти воспоминания о Подмирье и Рене Клермоне. По спине прокатывается холодная волна, и Акеми обнимает себя за плечи. Ступеньки под ногами широкие, крепкие. Хоть спуск и долог, шагать легко, особенно если считать про себя, держать ритм. Вот и очередной коридор, и Мара окликает Акеми:

– Направо. И вдоль стены. Мы почти на месте.

– Ты живёшь здесь? – спрашивает японка, и её голос разносится эхом.

– Нет, милая. Здесь мы работаем.

В коридоре загорается приглушённый свет. Акеми видит впереди дверь, успевает отметить, что коридор не прямой, а мягко заворачивает – видимо, идёт по кругу. Мара проводит по электронному замку прямоугольным кусочком пластика, и дверь открывается, уезжая в стену.

– Проходи. Я согрею тебе чаю.

За порогом – огромное помещение с куполообразным потолком. Всюду мерцают огоньки, работающие приборы создают непрерывный тихий гул. Акеми проходит вперёд, разглядывая прозрачные экраны, висящие прямо в воздухе, перешагивая через толстые витки проводов, обходя причудливые аппараты, назначения которых она не может даже предположить.

– Это центр, обеспечивающий работу нейросети. Что это такое – объяснять долго, и я не уверена, что ты поймёшь. Там чуть левее стол и пара кресел, садись, – слышит она откуда-то со стороны голос Мары. – Накинь плед – быстрее согреешься.

Акеми послушно присаживается в низенькое полукруглое кресло, кутается в серый плед. Вслушивается в гудение – пульсирующее, напоминающее тихое мурлыканье. Или биение множества сердец где-то далеко-далеко. Этот звук успокаивает, расслабляет.

Возвращается Мара, ставит на стол маленький чайник и пару чашек. Присаживается в соседнее кресло, разливает по чашкам ароматный тёмный напиток. Отрывисто улыбается Акеми, открывает фарфоровую крышку белой изящной банки, достаёт серебристыми щипцами кусочек сахара.

– Будешь?

Акеми кивает. Мара звенит в её чашке тонкой ложкой, размешивая, пододвигает чай к девушке, сама берёт вторую чашку, закидывает ногу на ногу.

– Поговорим?

– О чём?

– О тебе, конечно. Можно я полюбопытствую? Вижу, что можно. Скажи, милая, чем ты будешь заниматься в Азиле?

Акеми грустнеет. Смотрит в чашку. Там на дне в неярком свете кружатся маленькие чёрные танцоры – обрывки чайных листьев.

– Я не знаю. Постараюсь устроиться на работу. Но я не уверена, что меня возьмут.

– Почему? – удивлённо спрашивает Мара, делает аккуратный глоток из своей чашки.

Акеми поворачивает руку так, чтобы было видно татуировку.

– Из-за этого. Я бывшая заключённая.

– И что – Жиль не поможет тебе устроиться? Я правильно поняла, что твой мальчик – из очень влиятельной семьи?

– Да, но… Мне бы не хотелось, чтобы он за меня просил. Меньше всего мне хочется его в это втягивать.

– А ты уже его втянула, – внезапно жёстко говорит Мара. – И прекрасно это понимаешь. Каково это – топить того, кого любишь, а, Акеми? Молчишь? А ведь ты об этом постоянно думаешь. Не так ли? Кто ты такая, скажи? Отвечай!

– Акеми Дарэ Ка из Третьего круга, – сдавленно отвечает девушка, глядя под ноги.

– А он? Кто он? Твоя игрушка?

– Он человек, которого я люблю.

– Которого ты губишь, Акеми. Ещё немного – и он станет Советником. Миродержцем вашего маленького города-государства. Политиком. Знаешь, что такое политика, милая? Это когда стоящие у власти пойдут на всё, чтобы убрать тех, кто стоит с ними рядом. Чтобы власти у них было больше. И ещё больше. Это вечная грызня, Акеми. Это борьба за выживание, в которой побеждает безупречный. Человек без грязного прошлого. Без пристрастий. Без ниток, за которые можно дёргать и управлять им.

Мара говорит чётко и ясно, и с каждым словом глаза Акеми всё сильнее наливаются слезами.

– Здесь вы – пара юных влюблённых, готовых друг ради друга на всё. В Азиле вы станете юным Советником и его безродной шлюхой. Ты будешь его позором. Его тёмным прошлым и уязвимым настоящим. И твои объятья утянут его на дно.

По щеке девушки пролегает тонкая мокрая дорожка. Акеми смотрит под ноги, не в силах поднять голову.

– Он сильный мальчик. Бескомпромиссный. Бесстрашный. Хочешь знать, как его будут ломать, милая? Сперва уговорами. Но он же не такой, он не станет слушать тех, с кем не согласен. Он продолжит идти своей дорогой, не так ли? Путём, который выберет для города – не для себя. И тогда они придут за тобой. Сперва за тобой, беззащитная девочка. Потому что ваши отношения для них – это самое лакомое, самое нежное. И бить будут именно туда. Вспомни о Ники и Кейко. Совет ошибся, пытаясь решить проблему не с той стороны. И они учтут свою ошибку, девочка. И начнут с тебя. И скорее всего, умрёшь ты далеко не сразу. Они дадут Жилю надежду, что ты жива, что тебя вернут, если он будет послушен, но…

– Прекрати… – шепчет Акеми. – Хватит…

– А ты слушай. Ты же сама это всё знаешь, только гонишь от себя эти страхи, эти мысли. Хоть ты и умная девушка, но и тебе хочется надежды, да? Но её нет.