Одержизнь

Слёзы капают на носки туфель, огоньки пляшут, расплываясь… Акеми хочется закричать, но она не может – слишком больно.

– Акеми, скажи, ты хочешь, чтобы с вами было так же, как с Ники и Кейко?

– Нет… Откуда ты про них знаешь?

– А вот теперь ты меня будешь слушать. И у вас появится шанс на спасение. На что ты готова пойти, чтобы спасти тех, кто дорог, Акеми?

Девушка обращает к Маре залитое слезами лицо и спрашивает:

– Чего ты хочешь от нас?

Женщина встаёт, заходит Акеми за спину. Поглаживая, собирает тёмные волосы девушки, откидывает на плечо, открывая бледную шею. Проводит кончиками пальцев по бокам от позвонков, чуть надавливая ногтями между пятым и шестым.

– Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Добровольно. Навсегда. Отпусти Жиля. Позволь ему жить.

– Почему ты меня об этом…

– Потому что я люблю свою Ронни ничуть не меньше, чем ты своего мальчишку. И ради неё мы с богами заключаем сделку. И ты – гарантия того, что сделка состоится. Твоя жертва спасёт Амелию, Жиля, Ронни и сотню детей Азиля.

Мара делает шаг в сторону, берёт со стола чашку, подаёт её Акеми. Девушка смотрит на неё – обречённым, опустевшим взглядом.

– Допивай чай, успокаивайся. Я уверена в тебе. Ты не сможешь сказать «нет». Теперь – точно не сможешь.

– Я буду много говорить. Не хочу, чтобы между нами оставалось непонимание. Я тебе не враг, Акеми. Просто есть то, что не мы решаем. Ты заметила, как изменился мир? Всего-то чуть больше года назад.

Мара проходит вдоль ряда приборов, включает один, второй, выстукивает по кнопкам на панели третьего. Акеми всё ещё сидит над пустой чайной чашкой, кутаясь в плед и глядя в точку перед собой.

– Знаю, что заметила, можешь не отвечать. И тебе до сих пор кажется, что ты видишь сон. Разум сопротивляется тому, что происходит, да? А это в мир пришли боги, девочка. Их не звали, но они решили вернуться и всё взять в свои руки. Перекроить заново. Только теперь всё идёт не по канонам, мир обустраивается не за пять дней, и не всё боги делают сами. Они решили взаимодействовать с нами теснее, чем раньше. И проявляют себя через нас и наших детей. Через детей в мир возвращаются животные. Это радость, это причастность к акту творения, это благодать. Но далеко не все это понимают. Люди страшнее зверья, Акеми, ты знаешь об этом? Знаешь, я помню. У вас они убивали друг друга, у нас убивают своих детей. Они истребили почти всех, кого благословила Триединая. И моя сестра была готова на всё, лишь бы защитить своё дитя. Ту самую девочку, с которой всё началось… Ты понимаешь, почему так страдает Амелия, не способная завершить ритуал? Потому что ей нужна помощь Ронни. Никто не знает как. Триединая сделает это за неё, но лишь тогда, когда Вероника Отис будет в безопасности. Триединая отпустит своё благословенное дитя, но взамен возьмёт тебя. Как взяла мою сестру и всю её семью. Как заберёт меня, когда я исполню своё предназначение. Это её условие. Ты хочешь спросить, почему именно ты, а не Сорси? Я долго присматривалась к вам, выбирала. Сорси не способна на самопожертвование. И у неё сын. Вижу – понимаешь. Иди сюда, милая.

Акеми покорно подходит, встаёт около Мары – поникшая, тихая. Мара открывает перед ней полупрозрачную дверь маленькой кабины.

– Это душ. Ополоснись. Хорошенько вымой шею и плечи. Одежду оставляй тут.

Девушка отворачивается, раздевается, заходит в душевую кабину и закрывает за собой дверь. Мара складывает её вещи в пластиковый пакет, бросает его на стул. Отворачивается и слушает, как шумит в душе вода. Когда шум смолкает, не оборачиваясь, протягивает девушке полотенце.

– Иди за мной.

Они проходят в круг яркого света, исходящего от большой дисковидной лампы, закреплённой на подвижном кронштейне над металлическим столом. Стол будит в Акеми воспоминание о крематории, она испуганно отшатывается в сторону.

– Нет-нет, – спохватывается Мара. – Это не то, что ты думаешь. Мне это нужно для маленького ритуала. Ложись на стол лицом вниз. Там выемка ближе к краю, видишь?

– Что ты будешь со мной делать? – Голос Акеми дрожит, глаза снова наполняются слезами.

– Позабочусь о твоём будущем. Не хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь прожила в четырёх стенах. Я подключу тебя к нейросети, мы оцифруем твою личность, загрузим в… Ты же меня не понимаешь, прости. Я… я перенесу тебя в другое место. Туда, где хорошо и не бывает боли и страха. Ложись.

Акеми становится жутко. Она понимает, что ещё не поздно оттолкнуть Мару и убежать, выбраться отсюда, звать на помощь… но она думает о Жиле – и покорно ложится на стол вниз лицом.

– Умница, милая. Вытяни руки вдоль туловища. Расслабься. Мне очень нужно, чтобы ты не двигалась. Я тебя зафиксирую ненадолго.

Плечи Акеми перепоясывает один ремень, второй обхватывает её поперёк талии, третий под коленями. На запястьях защёлкиваются металлические браслеты. Последний ремень застёгивается на затылке, не давая девушке поднять голову. Мара убирает волосы с шеи Акеми, отходит к накрытому светлой тканью столу, возвращается с двумя маленькими ножами из белого и чёрного скола камня.

– Будет немного больно. Самую малость, – предупреждает она.