Одержизнь

– Месье Фортен, я детских книг для Амелии привёз, – негромко говорит он. – Мне сказали, она любит книги с картинками. Отдаю вам. Вы ей передайте, когда она перестанет дуться.

– Спасибо, Генри, – обрадованно жмёт ему руку Фортен. – Думаю, мы с Амелией будем по ним английский учить в дороге. Не знаю, как она, но я почитаю с удовольствием!

– Подхалим, – цедит сквозь зубы Гайтан.

– А чё такое? – удивлённо спрашивает Сорси. – Он вам что – гадостей наделать успел?

Она ловит красноречивый взгляд Жиля, понимающе угукает и идёт к сваленным неподалёку рюкзакам.

– Месье как вас там, куда вещи нести? – окликает она Генри.

Вместе они грузят рюкзаки в припаркованный за углом маленький автобус, садятся сами.

– Это чё? – спрашивает Гайтан, кивая на четыре вещмешка в салоне.

– Его величество велел позаботиться о вашем питании на обратном пути. Также там дорожная аптечка, семена и упакованные черенки плодовых деревьев. Подарок, – любезно улыбается Дэвис.

– Обязательно передайте его величеству нашу благодарность, – сдержанно произносит Ксавье, усаживая надутую Амелию к себе на колени.

Жиль садится рядом с Акеми, но она складывает руки на коленях, отворачивается к окну. Это замечает Гайтан, сидящий возле Сорси через проход от них. Толкает рыжую в бок и шепчет:

– Что это с ними?

– А, – раздражённо отмахивается Сорси. – Помирятся.

Ровно через десять минут они высаживаются перед вокзалом Сент-Панкрас. При свете дня главное здание мало чем внешне отличается от собора: увенчанная шпилем островерхая башенка, устремлённые ввысь стрельчатые окна, арки из красного кирпича. В день приезда вокзал был освещён вечерними огнями, и оценить его архитектуру по достоинству не получалось. Фортен тут же выхватывает из-за пазухи блокнот, принимается шуршать карандашом по сероватой бумаге.

– Ну здрасте! – ворчит Гайтан. – Мы тут вьючимся, таскаем, а Очки тяжелее карандаша ничего не поднимает. Мужик!

– Оставь, – мягко просит Ксавье. – Вещи на тележку мы сами перенесём, дальше всё сделают носильщики. А вот запечатлеть эту красоту надо бы. Месье Дэвис, сколько у нас времени до отправления?

– Час. И я убедительно прошу вас не расходиться. Ради вашей же безопасности.

Ксавье кивает, оборачивается в поисках Акеми и Жиля и понимает, что эти двое и малышка уже куда-то исчезли. Взгляд шарит по толпе людей, входящих и выходящих сквозь двери вокзала, замечает знакомые рыжие кудри, украшенные светлым бантом – любимой заколкой Вероники.

– Я за детьми, – говорит он Дэвису и почти бегом направляется внутрь здания.

Священник нагоняет парочку с Амелией на втором ярусе вокзала. Акеми и Жиль стоят, глядя на что-то перед собой, между ними малышка вовсю уплетает какую-то дивно пахнущую сдобу. «Жиль опять за своё, – вздыхает отец Ланглу. – Смогу ли я когда-нибудь отучить его от воровства?» Он смотрит туда же, куда устремлены взгляды мальчика и японки, и видит в стороне от людского потока скульптуру: влюблённая пара, обнимающаяся после долгой разлуки. Амелия оборачивается, замечает Ксавье и бросается к нему с радостным воплем:

– Это я нашла! Тут волшебное место!

Жиль отрывается от созерцания бронзовой пары, протягивает Акеми руку:

– Я… я так и не понял, чем обидел тебя, сэмпай, – запинаясь, говорит он, и голос тонет в шуме вокзала. – Пожалуйста, прости меня. Я не могу так, Акеми. Давай помиримся… вот так вот.

Она качает головой, отворачивается. Мальчишка с трудом слышит её ответ:

– Не проси. Всё кончено, Жиль. Привыкай жить без меня.

– Акеми… – Он протягивает руку, касается её прикрытой волосами шеи.

Девушка отшатывается, словно его прикосновение делает ей больно.

– Уходи! – кричит она отчаянно. – Я не люблю тебя, понимаешь? Ты мне не нужен! Оставь меня в покое!

Она убегает, пробивая себе дорогу через толпу, текущую бесконечной рекой по руслу вокзала. Амелия смотрит ей вслед, утыкается в куртку Ксавье и всхлипывает:

– Оно не сработало… Волшебное место не сработало…

Жиль отступает к поручням мостика, перекинутого над нижним ярусом вокзала, облокачивается на них, поникает.

– Что случилось… мы же не ссорились… И всё было так хорошо вчера… Я не верю. Не верю, – слышит Ксавье его горькое, тихое, словно дыхание.

Священник хочет что-то сказать, но его слова тонут в громком голосе, заполнившем вмиг всё пространство внутри Сент-Панкраса:

– Ladies and Gentlemen! Immediately clear the area in front of the station. Give way to the royal cortege! Free the area in front of the station![87]

Вокруг поднимается жуткая суматоха. Ксавье подхватывает Амелию на руки, подёргивает мальчишку за капюшон футболки:

– Идём. Как бы не затоптали.

Жиль безропотно слушается. Идёт перед Ксавье, прикрывая их с Амелией от проталкивающихся к выходу людей. Отец Ланглу смотрит мальчишке в светлый затылок и не может избавиться от ощущения надвигающейся катастрофы.

«Что-то уже произошло, – хмурясь, думает он, шагая за учеником следом. – Внезапное, не замеченное никем, оттого уже непоправимое. Господи, я редко к тебе обращаюсь, но сейчас прошу: не надо. Отведи беду от этой светлой головы. С него достаточно, слышишь?»