Одержизнь

Бастиан сдержанно кивает, отцепляет Амелию от Вероники и передаёт в руки Жилю. Вероника обнимает Ксавье, прячет лицо у него на груди. По ткани брезентовой куртки, такой непривычной на священнике, скатываются слезинки.

– Пожалуйста, возвращайтесь, – шепчет молодая женщина. – Как можно скорее и все. Целые и невредимые.

– Вы нас ждите. Думайте о нас светло – и это нам поможет. Всё, Веточка, не надо слёз.

Широкая ладонь приглаживает растрёпанные светлые волосы Вероники, Ксавье осторожно целует её в щёку и шагает с платформы на дрезину.

– Поезжай! – кричит Канселье сыну кузнеца Йосефа, и сперва одна, а за ней и другая дрезина трогается по рельсам, постепенно набирая скорость.

Амелия машет маме и папе, пока их фигуры не становятся совсем маленькими и не теряются вдали. Девочка долго ёрзает, устраиваясь рядом с отцом Ксавье поудобнее, хватается за один из ремней на куртке.

– Это будет ремешок для Амелии. Чтобы Амелия не потерялась, – с удовольствием сообщает она и улыбается: – Жиль, сделай такой же ремешок для Акеми. Ей будет приятно, и нам будет почему дружить!

Акеми замирает на мгновенье, уголки губ ползут вверх, в глазах появляется тёплый огонёк. Она первая протягивает девочке руку, которую та с удовольствием пожимает.

Часа через два они делают первую остановку. Жиль свистит, машет рукой впереди идущей дрезине, мягко тянет рычаг тормоза. Агрегат с натужным скрежетом сбрасывает скорость, проезжает ещё несколько метров и останавливается. Амелия спрыгивает с сиденья, пританцовывает на краю платформы.

– Снимите меня-а-аа! Я писать хочу! – ноет она.

– Я тоже! – радостно откликается Сорси. – Пошли вместе? Мальчики, отвернулись, ну!

Она бежит к дрезине, ловко перепрыгивая через шпалы, подхватывает девочку на руки, осторожно ставит на землю, и они вдвоём спускаются под откос в высокую траву. Акеми медлит, но всё же присоединяется к ним. Идёт, внимательно глядя под ноги, рассматривая тонкие высокие стебельки, увенчанные зелёными пёрышками колосьев. У подножья насыпи Акеми ложится навзничь и закрывает глаза.

– Э, подруга, тебе не плохо? – взволнованно окликает её Сорси, помогая Амелии расстегнуть комбинезон.

– Нет, – доносится короткое, как вздох, и Сорси снова переключает всё внимание на девочку:

– Рыжик, кто ж тебя так упаковал? Одних шнуровок штуки три, поясов два…

– Я сейчас описаюсь, – мрачно обещает Амелия.

– Так помоги развязать свои же штаны! – рявкает Сорси. – Тоже мне! Стирать сама будешь, если обдуешься!

Девочка гневно шлёпает её по рукам, отворачивается и молча возится с комбинезоном сама. Сорси усмехается и отходит на пару метров в сторону, присаживается.

– Юбка лучше, – назидательно говорит она. – Описаться в ней точно не успеешь.

Амелия что-то невнятно бурчит в ответ, спускает штаны, садится в траве. Через пару минут она идёт обратно, подтянув штаны и придерживая их руками. Лямки комбинезона двумя хвостами волочатся за ней, вид у девочки обиженный.

– Я тут самая маленькая, и никто помочь не хочет! – отчаянно вопит она, остановившись около лежащей в траве Акеми.

Японка поднимает голову, щурится, глядя на Амелию против солнца. Хочет что-то сказать, но её опережает Сорси:

– Мадемуазель Каро! – кричит она с насыпи. – Идите сюда, я поправлю ваши чудовищные штаны!

Девочка, просияв, карабкается вверх. К Акеми спускается Жиль, склоняется над ней.

– Сэмпай, ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает он.

– Ляг рядом, – шёпотом просит она и, когда Жиль повинуется, гладит его по руке и говорит: – Смотри, какое небо… Я за год привыкла к тому, что оно маленькое, с две ладони. И в серую полоску. А оно…

– …бескрайнее, – подхватывает мальчишка. – И когда лежишь, страшно упасть вверх. Да?

– Да. Когда ты взял меня с собой показать море трав, я боялась смотреть в небо. Оно затягивает.

Акеми обеими руками берётся за пучки травы. Закрывает глаза.

– Это как в море прыгнуть. Когда под тобой глубина, – шепчет она.

Жиль поворачивается на бок, приподнимается на локте. Смотрит в расслабленное, безмятежное лицо Акеми, на чуть приоткрытые губы, нежную шею, подчёркнутую худобой ямочку между ключицами. Непреодолимо тянет прикоснуться поцелуем к тонкой коже там, где бьётся пульс, скользнуть ладонью под потрёпанную рубашку, но с насыпи на них наверняка смотрят, нельзя, нельзя… Мальчишка вздыхает и просто накрывает руку Акеми своей.

– Я тебя так ждал. Первое время думал, что просто умру возле тюремных ворот. Сяду под стеной – и всё остановится.

– А потом? – спрашивает девушка, не открывая глаз.

– Потом подумал, что надо жить. Что ты там – живая. И однажды вернёшься. И это значит, что я буду делать всё, чтобы тебе там стало легче.

– Абрикосы.

– Что?

– Мне приносили абрикосы. И яблоки. Так ведь не кормят заключённых…

– Угу. Но ты же особенная.

– Не я. Ты. Я догадалась, хоть и не сразу.

«Ну и пусть смотрят», – решает Жиль. Обнимает девушку, дует на тонкую прядь, что выбилась из её причёски, и долго, с удовольствием целует в губы.

– Эй, вы там спать улеглись, что ли?