Одержизнь

Ксавье Лангу невольно прослеживает взгляд Акеми и видит громоздящиеся среди зарослей трав и молодого кустарника каменные развалины. В очертаниях угадывается то, что когда-то было трёхэтажным домом. За первым высится второй, третий… Бетонные каркасы зданий стоят цепочкой – без крыш, без окон. Ощущение, что они не просто заброшены, а уничтожены огнём.

– Смотри, – шепчет Акеми, прижавшись к Жилю. – Смотри туда, вперёд. Там же до горизонта… Какой огромный город… Сколько людей здесь было!

Спереди доносится резкий свист, и Ксавье торопится рвануть тормоз. От скрежета колёс по рельсам просыпается Амелия, и Ксавье бережно передаёт её Жилю, а сам спускается с дрезины и идёт вперёд.

– Стрелка, святой отец, – поясняет Жак Фортен, тыча пальцем в атлас железнодорожных путей. – Где-то совсем рядом.

– Где? – басит Гайтан.

– Где-то, – с нажимом отвечает Фортен. – Искать надо. Это такой металлический ящик рядом с путями, где рельсы расходятся. Я видел у нас на вокзале. Около него от основных рельс внутрь отходят ответвления. Кусок рельсы, около метра или чуть меньше. Это и есть стрелка.

Гайтан и Ксавье кивают, обходят дрезину и идут вперёд по путям, высматривая искомое. Спустя минуту их догоняет библиотекарь с маленьким кривым рычагом в руках.

– Без этого у вас ничего не получится, – демонстрируя железяку, поясняет он. – Канселье дал.

Порядком засыпанный пылью металлический ящик нипочём бы не нашёлся, не увидь Гайтан Йосеф саму стрелку.

– Эта хрень? – вопрошает он, указывая на неё.

– Да-да! – радостно трясёт кудрями Фортен. – Но где же устройство для перевода?

Ксавье присаживается на корточки, раскапывает неприметный холм справа от расходящихся в разные стороны рельс. Пальцы натыкаются на металл. Несколько минут – и ящик освобождён от наносов почвы. Фортен на ощупь находит отверстие сбоку устройства, вставляет туда рычаг. Щелчок – и поднимается неприметная металлическая пластина, открывая ещё одну округлую выемку. Фортен переставляет рычаг туда, поворачивает сперва в одну сторону, потом в другую.

– Хм… Стрелку надо положить вдоль рельса, значит… а вдруг не так?

– Сгинь. – Гайтан отгоняет библиотекаря, сам занимает его место. – Раз вдоль – крутить сюда.

Несколько секунд спустя стрелка ложится как надо. Гайтан пинком закрывает металлический замок на ней, возвращает рычаг Фортену и, насвистывая, идёт обратно к дрезине.

Через двадцать минут маленький караван уже в центре города. Дрезины пересекают мост над рекой Лез, проезжают сотню метров до технической подстанции и останавливаются. Путешественники спускаются на платформу, озираются вокруг. За помутневшими, покрытыми трещинами высокими пластиковыми щитами стена к стене стоят мёртвые дома. Ветер гонит по бетону волны пыли, скрипит невдалеке что-то металлическое.

– Отец Ксавье, – подёргивает священника за рукав Амелия. – Эти стены – чтобы мёртвые дома не пошли по железной дороге, да?

– Вряд ли, милая, – отвечает он, чувствуя себя неуютно.

– Вы как хотите, а я иду к воде. Мне тут не по себе, – заявляет Сорси и, подобрав подол юбки, шествует к набережной.

Гайтан вытаскивает из-под сидений ёмкости для воды и спешит за рыжей. За ними тянутся и остальные.

– Вода офигенная! – радостно кричит Сорси, присев на край каменных плит у самой кромки.

Она быстро расшнуровывает ботинки, завязывает юбку на бёдрах узлом, сбрасывает куртку и лезет в воду.

– Ой, хорошо-о-о-о! – летит над опустевшим Монпелье восторженный голос девушки. – Грязнули и неряхи, все сюда!

И все, включая Амелию, следуют её примеру. Прохладная чистая вода остужает усталые ноги, забирает с собой пыль и пот. Гайтан забирается в реку по плечи и со стороны внимательно изучает татуировки Сорси, проступающие под мокрой светлой тканью. Амелия плещется нагишом, счастливая, весёлая. Жиль, стоя в воде в одних трусах, следит за ней, брызгается, отгоняя малышку поближе к берегу. Акеми с наслаждением ныряет, проплывает десяток метров и возвращается обратно.

«Так странно, – думает она, прислушиваясь. – Город мёртв, он не дышит, он не имеет запахов. Он высох, как старая кость, приобрёл цвет пыли. А река живая. Она пахнет. Не как море, нет. Орб ничем не пах, я помню. Здесь всё по-другому. На плитах в воде растёт что-то похожее на водоросли. Это живое. Это настоящее. Живая река в мёртвом городе. Мы уйдём, как и все, кто здесь жил, а она останется».

Акеми выходит на берег, отжимает на себе мокрую рубаху, распускает по плечам волосы и садится на тёплые от солнца плиты сохнуть. Ловит взгляд Гайтана Йосефа, холодный, равнодушный, и спешит подтянуть колени к груди. Ей очень хочется, чтобы Жиль был рядом прямо сейчас, чтобы можно было взять его за руку, спрятавшись от неприятного ощущения в его прикосновение. Но мальчишка занят, он уговаривает Амелию не становиться рыбой; сперва один, а потом к нему присоединяются Ксавье и Сорси.

– Веснуха, вылазь! Амелия, у тебя уже режутся плавнички, пора выходить! – наперебой кричат они. – Месье Фортен, у вас в книгах есть рецепт рыбы на ужин? Амелия, или ты выходишь, или мы тебя зажарим и съедим! Ой-ой, что это? Неужели чешуйка?