Одержизнь

Что-то резко чиркает в его ладонях, и вот уже по сухим водорослям бежит рыжий огонёк. Амелия застывает, открыв рот. Глядя на изумлённое лицо девочки, взрослые смеются.

– Волшебство? – подозрительно спрашивает малышка.

– Старинная цыганская магия, – важно кивает Йосеф.

– А магия может сварить еду прямо сейчас? – В голосе Амелии столько надежды, что это уже не смешно.

– Прямо сейчас – нет. У мага мало сил, – уклончиво отвечает Гайтан.

Девочка вздыхает, кивает, принимая ответ, и бочком-бочком подбирается к Сорси, которая распаковывает контейнеры и мешочки с едой. Около рыжей уже сидит Жак Фортен. Вроде как смотрит в книгу, но на самом деле следит за руками.

– Месье Жак! – окликает его Амелия.

– Месье Фортен, – пафосно поправляет он. – Да, мадемуазель?

– Мадемуазель Амелия Каро, – в тон ему произносит Амелия и протягивает руку: – Будем знакомы. А про что ваши книги? Кто в них герои?

Жак откладывает в сторону раскрытый на коленях фолиант, поправляет очки.

– Это научные книги, маленькая мадемуазель. В них герои – схемы, цифры, факты и расчёты. Это не для детей.

– А картинки? – с надеждой спрашивает девочка, вытягивая шею и стараясь заглянуть в книгу. – В них есть картинки?

– Нет, – отрезает Фортен. – Это не развлекательная вещь. В ней нарисованы только дороги, по которым мы едем в Кале.

– А вы умеете рассказывать истории? – переминаясь с ноги на ногу, интересуется Амелия.

– Нет, я не знаю детских сказок. – В голосе библиотекаря проскальзывают истеричные нотки.

Акеми подходит к Амелии, присаживается перед ней на корточки:

– Потерпи немного, малышка. Мадемуазель Сорси уже варит нам макароны. Пойдём погуляем пока? Посмотрим вокруг.

– Акеми! – окликает её Ксавье. – На пару слов.

Когда девушка подходит, священник вполголоса просит:

– На улицах много человеческих останков. Если Амелия спросит, что это, – лучше не объясняй.

Она кивает и возвращается к девочке. Берёт её за руку и ведёт не спеша вдоль улицы, что-то вполголоса рассказывая на ходу. Жак Фортен провожает её взглядом и выдыхает:

– Ну слава богу… Дети – это хуже пожара.

– Жак, вы бы помягче с веснушкой, – замечает Сорси, помешивая содержимое кастрюли.

– Месье Фортен, – нервно поправляет он. – Я попрошу.

– Хорошо, Жак, как скажешь, – пожимает плечами рыжая и широко улыбается: – Гайтан, поищи соль вон там. Нашёл? Дай сюда.

Прилежно сопя, Йосеф тащит ей мешочек с солью. Отдаёт, встаёт за плечом, заглядывает в кастрюлю. Сорси делает шажок назад, упирается спиной в любопытного верзилу.

– Ай! Вот тебе что, больше всех надо? – вопит она возмущённо. – А если бы споткнулась? А если бы кастрюлю уронила?

Гайтан глядит виновато. Поднимает Сорси под мышки и переставляет на метр в сторону.

– Извини, – покаянно басит он.

Девица хватает воздух ртом, будто готовясь рявкнуть погромче, краснеет, одёргивает заправленную под юбку мужскую рубаху и выдыхает:

– Иди отсюда!

Здоровяк пожимает широкими плечами, чешет коротко остриженный затылок и идёт искать отца Ксавье и Жиля, ушедших в здание вокзала выбирать место для ночлега.

– Эй?.. – коротко бросает Гайтан в густые сумерки под сводами.

Прислушивается: где-то в глубине вокзала звучат отдалённые голоса, лязгает металл. Гайтан идёт на звук, осторожно переступая через наносы пыли и мусор на полу, стараясь запомнить дорогу обратно.

– Отец Ксавье?..

– Мы тут! – отвечают ему впереди где-то справа. – Гайтан, иди помогай!

Втроём они подтаскивают ближе к выходу тележку на колёсиках, несколько лёгких металлических скамеек и ржавый остов стеллажа. Пока священник и Гайтан устанавливают это у стены подальше от сквозняков, Жиль приносит откуда-то пять пластин из лёгкого сплава, кладёт на стеллаж.

– У нас есть полки для вещей! – радостно восклицает он, вытирая о штаны грязные руки. – Вот так вот!

– Ты пока оботри скамьи, разложи на них спальники, – распоряжается Ксавье. – На тележке постели для Амелии, для неё размеры как раз. Гайтан, поищем ещё скамейки, всё лучше, чем спать на полу.

Пока они бродят в темноте под кирпичными сводами в поисках скамеек, Гайтан спрашивает:

– Отец Ланглу, вы зачем женились? Бог же вам запрещает вроде.

– Бог ничего не запрещает. Он всегда даёт выбор человеку. Между путём Бога и путём Зверя. Между понятием добра и зла. И между злом бóльшим и злом меньшим. Да, католическая церковь запрещает своим служителям вступать в брак, чтобы не отвлекались от служенья Богу на семьи. Но задумайся, в чём большее зло: быть верным церкви и оставить дорогого человека одного в нужде или, продолжая помогать людям, найти в себе Бога, заключить брак с той, которая нуждается в твоей защите?

– Ну, я не знаю, – растерянно басит Гайтан Йосеф, скрежеща по полу ножками скамейки.

– Здесь я нужен людям. А перед Богом отвечу, когда придёт время. Постой-ка, помогу. Давай мы с тобой одну скамью на другую положим и вместе донесём.

Вдвоём они переносят ещё четыре скамьи, устанавливают параллельно друг другу. Гайтан косится на расстеленный Жилем спальник, задумчиво отмечает:

– Нет, не для меня. Я не помещусь.

– А придётся, – усмехается Ксавье.