Одесский листок сообщает

– Ну разве что происшествия, – охотно согласился Кузьминцев. – Из финансовых новостей только пошлины. И в таком деле, которое находится на первом плане у самого государя, допускаются злоупотребления. Проще всего жульничать с чаем. Как известно, треть поступающего в Россию чая ввозится через Одессу. Огромные обороты, трудно даже представить какие. И главные чайные короли давно уже все отладили. По той же схеме. Ввозят высший сорт, а пишут чайную пыль. И пошлину платят соответствующую. С кофе та же история. Вы пьете его у Левкопуло или Амбарзаки и платите двадцать пять копеек за маленькую чашку! Как же, высший сорт. А таможенную пошлину они заплатили как за бросовый. Спасибо экспедитору.

– А вы, Сергей Владимирович, пользуетесь контрабандным товаром? – поинтересовался коллежский советник.

– Само собой. Иначе барышей не нажить.

– Стало быть, знаете таможенных ловкачей поименно?

– Да их все знают, даже полиция.

– И наши бездействуют? – скривился Лыков.

– А что они могут предъявить? Бумаги в порядке, пошлина уплачена. С квитанцией груз спокойно вывозится из пятидесятиверстной полосы и расходится по всей России. Сортность, господа, сортность!

Кузьминцев глубокомысленно поднял указательный палец:

– Так протаскивают все, что пользуется спросом: зеркала и зеркальное стекло, бронзу, фарфор, мрамор, швейные машинки, пианино, часы, мебель… Даже дубильные вещества и джут. Про хлопок, табак и алкоголь я уже не говорю. Таможенный кодификатор, нарочно составленный к удобству чиновников, дает массу возможностей. Но некоторые вещи провозить нельзя, например игральные карты. Поймают – плати за каждую дюжину пятнадцать рублей штрафу. Однако если дружишь с экспедитором, то и здесь имеется выход. Товар просто вывозят через ворота, с почетом, мимо караула. Только в ярлыке и квитанции написано, что ящики заполнены, к примеру, литографическим камнем. Его в России нет, и пошлина минимальная.

– Получается, ребята с таможни подделывают документы? И не боятся?

– А чего бояться? Это пограничной страже светит восемь лет каторги. А «скорпионам» [65] – арестантские отделения максимум на четыре года, если принял заведомо подложные документы. А еще поди докажи. Кроме того, самые опасные бумаги чиновник никогда не подпишет. Для этого существуют особые люди, те же самые граверы с Молдаванки. Чиновник просто закроет глаза и получит свой гешефт. Вон у них после выхода в отставку какие дома появляются!

Алексей Николаевич дал негоцианту выговориться и задал следующий вопрос:

– Вы знаете человека по имени Спиридон Фанариоти?

– Ну.

– Что «ну»?

– А какой у вас к нему интерес?

– Он контрабандист? – продолжил сыщик.

– Ну.

– Сергей Владимирович, ответьте честно, пожалуйста.

Кузьминцев заартачился:

– Вы полицейские. Значит, хотите ему навредить. Тут я вам не помощник.

– Нам дела нет до его контрабанды, – заявил питерец. – Мы подозреваем Фанариоти в более серьезном преступлении – в шпионаже.

У бакалейщика отпала челюсть:

– Спиридона? В шпионаже?

– Да. И поверьте, для подозрений есть основания.

Одессит растерянно оглянулся на одноклассника:

– А… как же так? Не может этого быть.

– Может, дружище, может, – ответил Азвестопуло. – Мы обязаны его проверить. Лучше пусть проверим мы, а не жандармы. Они так нашумят, что весь город будет знать. Поломают твоему контрагенту гешефт на годы вперед. А мы с Алексеем Николаевичем сделаем все аккуратно, без огласки. Если подозрения не подтвердятся, он останется при своих. Никто и не узнает.

– А точно у вас есть основания? Не врете?

– Зачем нам врать? – ответил Лыков. – Затевать такой обман, чтобы поймать контрабандиста средней руки? За кого вы нас принимаете? Шпионаж в Одессе имеет место. Я приехал сюда по двум линиям: МВД и Военного министерства. Вот, взгляните, письмо за подписью военного министра Сухомлинова. Немцы украли важные военные планы. Следы ведут в Одесский морской батальон, где ваш приятель служил писарем. Тут не арестантскими отделениями, тут каторгой пахнет.

Кузьминцев изучил бумагу и сказал озабоченно:

– Это явно ошибка. Спиридон – парень-хват, за хороший лаж мать с отцом на кон поставит. Но чтобы для германцев секреты воровать… Ну дела!

Бакалейщик вскочил, прошелся по комнате взад-вперед и спросил:

– Что вы хотите? И что требуется от меня?

Азвестопуло приобнял его за плечи:

– Серега, успокойся. Мы все сделаем осторожно. Если Спиридон виноват, поедет в Нерчинск, не обессудь. Если нет – продолжит поставлять тебе беспошлинный кофей.

– Насчет того, что требуется от вас, – подхватил Лыков. – Мы хотим взять его с поличным, на контрабанде. И прижать. Если он докажет, что план минирования Одесской бухты продал не он, то будем считать, что ареста не было. Мы отпустим Фанариоти.

– План минирования Одесской бухты? – побледнел Кузьминцев. – Боже ж мой. А зачем ее минировать?

– На случай войны. Чтобы не было как в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом, когда вражеские корабли подошли и разнесли город с моря.

– И немцы украли ваш план?

– Да. Никому не говорите, это военная тайна. Теперь понятна цена вопроса?

– Теперь да.