Читаем Один полностью

У меня же дома никого. Я просто слишком крепко спал. Наверно ходили по домам, звали всех, а я не услышал. Может какая-нибудь учебная тревога была.. Точно! Так и есть. Все внизу с той стороны дома, где подъезды, наверняка. Так что можно спокойно пересидеть, подождать, пока свет включат. А потом народ вернётся.. А мои-то где сейчас? Как они, доехали, не доехали? И не позвонить, ведь, не узнать..

Не, всё-таки не сидится как-то.. Надо всё-таки на улицу (выйти). Надо точно узнать. Семь секунд одеться-обуться, сходить, всё разузнать.

Спустился по этажам (со своего девятого), по пути стучал в закрытые двери тех квартир, к которым можно было попасть через открытые двери от лифтовых площадок к квартирным блокам, – тишина, никого. Вышел из подъезда, обошел дом, нигде никого. А где народ-то?.. И здесь никого нет? Что, учения продолжаются что ли?.. Не, как-то мне всё это уже не очень нравится.. Понапридумают же. Так, куда теперь? Со двора я уже видел, что никого там нет. Пошли в сторону метро. И здесь никого по пути, и там (сбоку) никакого движения, ни людей, ни машин.

Так не бывает. Не верю. Вот тебе, пожалуйста, доигрался, индивидуалист, хренов. Где народ? Бред какой-то..

Ладно. Не паникуй раньше времени. Разберёмся.

Выхожу на дорогу. Тишина. Никакого движения, ни здесь, ни вдалеке в оба конца покуда глаз хватает. Хм, как-то правда не смешно.

Спустился в темный подземный переход, подошел к стеклянным дверям метро. Там тоже темно, но видно, что какой-то слабый свет внутри есть. Включил фонарик на телефоне, захожу в метро, прохожу через неработающие турникеты, спускаюсь по лестнице на платформу (у нас здесь неглубокие станции на нашей ветке)..

Темно, очень темно, горит только несколько тусклых ламп аварийного освещения и ещё две красные семафорные лампы на разных концах платформы перед выездами из туннелей. Заглядываю в эти туннели, но и там темнота и тишина. Вернее, не тишина, (а) инфернально – хтонический гул тишины.. Выхожу из метро.

Вышел из перехода метро, сел на бетонно-деревянный защитно-декоративный барьер перед лестницей, которые поставили перед всеми переходами у нас в городе у дорог несколько лет назад, после той трагедии на Кутузовском, когда автобус въехал прямо на переход, передавив десятки людей..

Та-ак, приехали! Это уже всё серьёзнее.. Что же происходит-то? Так не бывает. Где все? Что вообще происходит, что вообще произошло?.. Почему и там никого? Потому что электричества нет – (потому, это понятно) и метро не работает.. Метро не работает, и людей там нет, всё логично.. Да, только странно, что людей, похоже нигде нет. Поблизости, во всяком случае.. Бред какой-то.

А может это со мной что-нибудь произошло. Только со мной. Весь мир на месте, а со мной что-то произошло. Может это у меня глюки такие? Ощупываю себя, словно проверяю, я ли это.. Я конечно. А кто же? И это я, а никто другой только что сходил и посмотрел, что там в метро. Это я пытался только что увидеть или услышать там хоть что-нибудь, или узнать как-то, что вообще происходит здесь сейчас. Попытался, но ничего так и не узнал.. Пока не узнал.

Даа уж. Слишком всё это непонятно. Что произошло-то?.. Совсем непонятно.. Что случилось-то?.. Неизвестность – штука дискомфортная. Неизвестность напрягает. Ладно. Надо подумать.. просто спокойно подумать.

Подумать, а потом что-нибудь сделать, куда-то пойти.. надо подумать.. Что-то надо в первую очередь.. сделать.. достать?.. Нужен бинокль. Да, точно. Бинокль многое прояснит, многое покажет.. Так, что ещё? Нужны всякие разные другие вещи: фонари, батарейки, свечи – разные, потом продукты..

Насколько надолго исчезли здесь все.. если конечно все – это всё надо как-то выяснить. Когда они появятся снова?.. Думаешь появятся? Шутка. Появятся конечно. По-другому просто не может быть. Навсегда же они не могут (исчезнуть). Даже и не думай. Навсегда – так не бывает, что ты за глупости какие-то говоришь.. Хорошо, исчезли временно. Но неужели все исчезли? Хоть кто-то должен остаться (здесь), кроме меня. И почему я? Кто-то где-то ещё должен быть. Ладно, возвращаемся пока.

Пошел обратно к дому, во двор, подошел к машине, сел, завел. Что за абсурд такой, а?.. Что.. кто всё это устроил? Во дела.. Ну вот, кайфуй теперь, одиночка! Глупости всё это. Всё прояснится, всё выясним, узнаем потихоньку..

Так, сколько у меня бензина? Кручу информационное колечко на поворотной ручке: 279 км в запасе, – показывает дисплей под рулем. Неплохо, почти полбака. А как потом заправляться? Колонки-то, поди, не работают на заправках без электричества. Как топливо добывать? Бензин сливать из других машин?.. Хм, это, по-моему, раньше так можно было, сейчас же, наверное, просто так в бензобак не попадешь с трубочкой, там же сейчас защитные фильтры стоят у всех. Не знаю, не пробовал. Надо будет потом проверить, что-то надо будет придумать с бензином. Бензовозы найти, или ещё что.. Так, куда поедем? Куда сначала? Сначала по району посмотрим.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Проза
Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века