Один день что три осени

Дядю Чэнь Чжанцзе по материнской линии звали Цзян Дашань, он работал стрелочником в паровозном депо города Уханя. Так что устроиться кочегаром в это депо ему помог именно дядя. Краснолицый толстяк-коротышка Цзян Дашань любил выпить, а выпив, заводил свою волынку: «Знаете сколько лет я уже работаю в уханьском депо? Больше тридцати, и все исключительно по праву старшинства, у меня тут уже сложился авторитет». Еще он любил вспоминать про двух замов директора, которые тридцать с лишним лет назад вместе с ним передвигали стрелки. Вот только вопроса, почему другие спустя тридцать лет дослужились до замов, а он так и остался стрелочником, Чэнь Чжанцзе задавать своему дяде не смел. Он видел, что когда дядя шел на работу и обратно, знакомые приветствовали его словечками типа мастер Цзян или даже начальник Цзян; но моментов, когда первым здоровался дядя, было больше, а когда первыми с ним здоровались другие – меньше; тогда-то Чэнь Чжанцзе и понял, что мнение дяди о себе куда больше, чем уважительное отношение к нему окружающих. Впрочем, нельзя сказать, чтобы дядя совсем не пользовался авторитетом, иначе как бы он пристроил Чэнь Чжанцзе кочегаром? В то же время авторитет у него был небольшой, иначе почему он мог пристроить Чэнь Чжанцзе лишь кочегаром? В те времена по железной дороге ходили паровозы, так что ход всего состава целиком зависел от того, насколько бойко будет орудовать лопатой кочегар. Именно он разжигал огонь и кипятил котел с водой, чей пар двигал поезд вперед; так что работа кочегара считалась самой тяжелой. С другой стороны, взять и сразу получить работу в совершенно незнакомом тебе городе тоже было удачей.

Приехав в Ухань, Чэнь Чжанцзе заселился в служебное общежитие для одиноких. Когда Чэнь Чжанцзе только-только вышел на работу, жить ему приходилось в большой общей комнате; в одном помещении проживало двадцать восемь человек. Среди этих двадцати восьми человек кого только не было: и стрелочники, и обходчики путей, и механики, и помощники машиниста, и кочегары и т. п. Все они работали на железной дороге, поэтому их смена составляла от трех до пяти дней, приравниваясь к одному рейсу, так что из двадцати восьми рабочих в комнате обычно оставалось на ночь всего человек десять; иногда – трое-пятеро; а в особых случаях – вообще никого. Чэнь Чжанцзе приехал в Ухань вместе с сыном, Минляном, которому тогда было всего три года; поскольку мальчонка к персоналу депо не относился, то и спального места для него не выделялось, поэтому Минлян теснился на одной койке вместе с отцом. К счастью, учитывая постоянную текучку и малое количество ночующих, никто против проживания в комнате одного ребенка не выступал. Заступая на смену, Чэнь Чжанцзе оставлял сына в общежитии одного. С трех лет Минлян, вооружившись посудиной, ходил в столовую за едой сам. Смена Чэнь Чжанцзе составляла от трех до пяти дней, днем мальчик оставался один спокойно, а вот к вечеру начинал бояться темноты. Минлян часто задавал отцу один и тот же вопрос: «Па, а когда ты вернешься со смены?» На что Чэнь Чжанцзе ему отвечал: «Кончай уже задавать этот вопрос, если я не буду работать, что мы будем кушать?»

В уханьском депо работало больше пяти тысяч человек. Оказавшись на новом месте, Чэнь Чжанцзе, кроме своего дяди, никого не знал; но мало-помалу он со всеми сблизился; заступив на должность кочегара, он столкнулся с большим количеством тонкостей, ему пришлось обучаться самым азам, чтобы понять как именно заполнять топку углем, сколько угля подкидывать в момент начала движения поезда, сколько – когда он уже разгонится, сколько – при максимальной скорости, сколько – на равнинной местности, сколько – на гористой, а также то, как этот уголь экономить; перебиваясь чем могли, Чэнь Чжанцзе и его сын терпели крайнюю нужду; в тот момент Чэнь Чжанцзе даже не помышлял о том, чтобы снова обзавестись семьей. Если раньше Чэнь Чжанцзе любил поговорить, то теперь – разлюбил; если раньше он любил потравить анекдоты, то теперь – разлюбил. Так незаметно пролетело три года.