Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там

Гиппократ тыкает в ногу прямо под сломанной костью и проверяет, не вздрогнет ли пациент. Тот по-прежнему не двигается.

– Нужен нож, срочно! – ревет Гиппократ так, что некоторые из зевак изумленно отшатываются, а затем бормочет, склонившись над пациентом. – Сначала – диагноз. Что в порядке, а что нарушено. Что ясно, а что необходимо понять. Что можно выяснить, осматривая, ощупывая, слушая. Порой даже запах и вкус имеют значение. Истолковать эти данные – иначе дальнейшие наблюдения бессмысленны. Это сделано. Затем нужна ясность. Кто пациент, кто проводит операцию, какие инструменты доступны, какое освещение. Должно быть ясно, из скольких этапов состоит операция, что они собой представляют и в каком порядке их выполнять. Я должен расположиться вот здесь, потому что оперирую при дневном свете, который падает с той стороны. Моя одежда не должна мешать операции. Мои ногти подстрижены. Мой помощник достаточно компетентен. Теперь нужны инструменты, разложенные в том порядке, в котором они будут использоваться. Подавать их мне будешь ты, Фек. Положи их перед собой и делай, как я скажу.

За спиной у Гиппократа зеваки уже засуетились. Афины – идеальное место для чрезвычайных происшествий: в экстренных ситуациях афиняне реагируют быстро и спокойно – может быть, потому, что привыкли сами их создавать. За несколько минут находится все, что нужно Гиппократу. В руках у него блестит острый как бритва нож, а рядом старший рабочий пререкается с продавцом, предоставившим для операции белье.

– Вы двое! Держите мальчика за плечи. Он, скорее всего, не придет в сознание, но я не хочу, чтобы он забился, как выброшенная на берег рыба, если почувствует нож. Фек, нужен временный компресс вот здесь, у большой приводящей мышцы. Между большеберцовой и малоберцовой костями расположена крупная артерия, и, когда я ее перережу, нужно будет пережать бедренную артерию, чтобы остановить кровь. Я видел, как это делают египтяне. Это как соорудить плотину в верхнем течении реки, чтобы вода не прорвала нижнюю дамбу. В общем, это работает. Сжимай здесь, кровотечение уменьшится, а мы тем временем закроем и перевяжем рану.

– А почему просто не оставить компресс на бедре, если это работает? – спрашивает Фек.

– Так не получится, понимаешь? Перевяжи слишком туго – и нижняя часть начнет отмирать, а затем гнить. Потому-то даже компресс ниже колена должен быть тяжелым, но не слишком тугим!

Гиппократ орудует ножом плавно, порой переворачивая его, чтобы не кромсать мышечные волокна острым лезвием, а отделять их друг от друга изящной рукояткой. Сейчас Фек ему не нужен, но ассистенту есть чем заняться: он сосредоточенно прижимает кулак к участку бедра, на который указывал Гиппократ. Ослабив давление, чтобы принять более удобную позу, Фек вызывает кровотечение у пациента и настоящий поток ругательств из уст Гиппократа. Теперь ассистент следит, чтобы не повторить подобной оплошности, а рабочие встают между врачами и зеваками, которые из кожи вон лезут, чтобы поглазеть на операцию.

– Кожу! – требует Гиппократ. Он с отвращением смотрит на поданный ему тонкий кусок. – Это что, кусок занавески из уборной? Пока я увлажняю рану уксусом, смой с этой кожи всю грязь и ту сторону, которая будет почище, смажь медом. Должно помочь… А теперь мы сформируем повязку в виде шапочки и наденем ее на покрытую кожей культю [49]. Мед защитит от инфекции, но, пока рана не заживет, она будет гноиться. Позже потребуется дренирование. Перевязываем рану крепко, чтобы не было отека: начинаем отсюда, так, чтобы верхний слой удерживал нижний. Делать надрезы нужно справа и слева, чтобы верх и низ каждого пояса можно было помазать смолой – тут и вот тут. Смола не даст повязке соскользнуть. А теперь уберите барабан колонны. Он нам мешает.