Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там

Река уже близко, и Лабр мысленно отмечает первую из нескольких десятков точек на своем пути. Никто не может взять и добежать сразу до Спарты, а вот пробежка до Кефиса – прекрасный послеполуденный отдых. Оттуда уже недалеко до храма Афродиты на высоком перевале, ведущем в Элевсин. Затем, уже после заката, предстоят два следующих этапа: сперва нужно пробежать равнину – это легко, и там можно дважды остановиться попить, – а потом по холмам добраться до укрепленного города Энои. И вот уже Аттика позади, и остается пересечь Беотию, чтобы в предрассветные часы достичь Коринфа – первой точки, где можно будет по-настоящему отдохнуть.

В Коринфе пора взглянуть на звезды, потому что треть пути позади. Лабр предпочел бы пересечь Коринфский перешеек раньше намеченного, чтобы у него в запасе осталось немного времени. Это время он хочет использовать, чтобы справить нужду на обочине, попить воды подольше и помедленнее и поупражняться, чтобы размять уставшие мышцы. После Коринфа предстоит очень трудный этап: необходимо преодолеть высокий перевал в нижней части перешейка, простирающийся до равнины, на которой расположен древний город Тегея. Здесь царит жуткий холод, высасывающий энергию из уже и без того почти истощенного тела.

Именно здесь знаменитому Фидиппиду явился великий бог Пан, призвавший гонца стараться еще сильнее. Лабра это не удивляет: скороходы испытывают такое напряжение, что границы реальности становятся для них исключительно тонкими. Он не без удовольствия вспоминает о том, как во время точно такого же путешествия из лесной чащи возникло и какое-то время скакало рядом с ним целое стадо кентавров. Лабр все еще гадает, встретились они ему на самом деле или только привиделись, но он был бы рад снова пережить нечто подобное.

У Тегеи утреннее солнце будет слева от него; бежать придется под гору, а это вовсе не так удобно, как может показаться. Бег под гору – это дополнительная нагрузка на суставы, а к этому времени в организме начинаются неизбежные разрушительные процессы: он сжигает мышцы, чтобы восполнить недостаток энергии, и не успевает избавляться от накопившихся отравляющих веществ. Каждый скороход борется с этим по-своему; Лабр предпочитает свежие фрукты, и побольше: перед тем как отправиться в дальний путь, он питается только фруктами и нежирным мясом.

После Тегеи придется бежать под палящим полуденным солнцем; здесь дезориентированный Лабр наверняка пожалеет, что ему приходится зарабатывать на жизнь, носясь по жаре на свинцовых ногах и гадая, скольких ногтей он лишится на этот раз. Но Лабр уже бывал там, и, хотя он не горит желанием еще раз ощутить это отчаяние, он точно знает, что хуже уже не будет – ни физически, ни морально. А осталось всего-то две марафонские дистанции.

Гермес [сын и вестник Зевса]: Вот сейчас я только что вернулся из Сидона, от сестры Кадма, куда Зевс послал меня посмотреть, как поживает его любимица; не успел еще я перевести дух, а он уже посылает меня в Аргос навестить Данаю, а на обратном пути оттуда «зайди, – говорит, – в Беотию повидать Антиопу». Я не могу больше!..

Майя [мать Гермеса]: Оставь эти жалобы, сынок. Ты еще молод и должен прислуживать отцу, сколько он ни пожелает. А теперь, раз он посылает тебя, беги поскорее в Аргос и затем в Беотию, а то он, пожалуй, побьет тебя за медлительность…

Лукиан. «Диалоги богов», 4(24)[65]

Лабр прибудет в Спарту поздно вечером и сообщит о своем прибытии эфорам. После этого в особом помещении для гонцов он проспит как убитый до середины утра, затем выступит перед герусией и вернется в свою комнату, снова ляжет и проснется только на рассвете. Только тогда он будет готов к настоящему испытанию – обратной дороге в Афины.

Десятый час дня (15:00–16:00) Гоплит приходит в ярость

Шагая к воротам порта, гоплит лениво разглядывает городские стены. Где-то там, рядом с бастионами, находится надгробие его прадеда. В Афинах это популярный вид досуга: бродить у городских стен и отыскивать застрявшие в них частицы семейной истории.