Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там

Этот человек руководил хором, исполнявшим пеан – торжественную песнь в честь богов – в благодарность за победу при Саламине. Он был другом Перикла и собутыльником военачальника Кимона. Четверть века назад, во время войны с Самосом, он и сам командовал войсками. В общем, это человек известный и влиятельный, у него известные и влиятельные друзья, и, если гоплит не желает весь следующий месяц чистить сортиры, ему следует вести себя повежливее. Гоплит подходит к Софоклу.

– Садись, мой мальчик, садись, – добродушно говорит Софокл.

– Я, эмм, скоро должен быть на посту, – нервно произносит гоплит, присаживаясь на край скамьи рядом с драматургом.

Один из приятелей Софокла наливает из глиняного кувшина вина, доливает до краев воды и угощает гоплита, который слабо качает головой.

– Ему нельзя пить, он же на посту! – говорит Софокл осуждающим тоном. – А вот я выпью. Осторожно, она полная! Передай ее мне, но медленно-медленно, как гетера любовнику…

Гетера – это нечто среднее между куртизанкой и элитной проституткой.

– Теперь ты его в краску вогнал! – говорит приятель Софокла. – Как там писал поэт Фриних? «Свет любви на багровых щеках пылает» [67]. Красота!

СОФОКЛ

Софокл родился в деме Колоне в 496 г. до н. э., вскоре после битвы при Марафоне. Он прожил девяносто лет и умер незадолго до конца Пелопоннесской войны. Большую часть своей жизни он был плодовитым драматургом, сочинив около 123 пьес, последнюю из которых – прославленную трагедию «Эдип в Колоне» – закончил незадолго до смерти, спустя шестьдесят два года после первой победы на драматических состязаниях, одержанной им в 468 г. до н. э.

Трагедии Софокла о Фивах – прежде всего, об Эдипе – возвели афинский театр на новый уровень. Семь дошедших до нас пьес его авторства по сей день регулярно ставятся в театрах всего мира.

– Ты, конечно, знаток поэзии, – говорит Софокл, – но Фриних был не прав, когда назвал щеки красавца багряными. Если бы живописец намазал щеки этого мальчика багровой краской, это вовсе не показалось бы нам красивым. Поэтому не нужно сравнивать красивое с некрасивым.

Смущенный гоплит прекрасно понимает, какая жестокость скрывается за этими добродушными пьяными насмешками. Понимает он и то, что его лицо вот-вот запылает не румянцем, а гневом. Он собирается передать чашу Софоклу и удалиться – к Аиду вежливость!

– У тебя тут какая-то щепка! – говорит драматург гоплиту, указывая на чашу с вином. – Убери ее, будь добр. Ты же хочешь, чтоб мне было вкусно? Нет! – морщится Софокл. – Не пальцем! Мало ли, что ты сегодня трогал… Чаша полная, просто сдуй…

Наклонившись над чашей, гоплит складывает губы, но не успевает он подуть, как Софокл хватает его за руку и награждает долгим, страстным поцелуем. Потрясенный гоплит цепенеет, а остальные принимаются хлопать и одобрительно кричать. По какой-то причине все мысли юноши сосредоточены на том, как поставить чашу на стол, не пролив вина. Сделав это, он чувствует, что язык поэта проникает ему в рот. Приложив усилия, гоплит вырывается из объятий Софокла и вскакивает на ноги.

– Ловко ты с ним управился! – говорит один из приятелей драматургу, который явно доволен собой.

– Это я учусь стратегии, друзья! Перикл говорил, что стихотворец из меня славный, а вот стратег – никакой. Но разве не удалась мне эта стратагема?

Однажды, когда он вместе с Софоклом участвовал в морской экспедиции в должности стратега, и Софокл похвалил одного красивого мальчика, Перикл ему сказал:

«У стратега, Софокл, должны быть чистыми не только руки, но и глаза».

Плутарх. «Перикл», 8[68]

Они уже не обращают внимания на гоплита, который поворачивается к ним спиной и уходит, дрожа от бессильного гнева и унижения. Поднимаясь на бастион, он слышит одно-единственное саркастическое «прощай!».