Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там

ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТЬ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

В Древней Греции гомосексуальности в буквальном смысле не существовало. В действительности этот термин возник менее двухсот лет назад. Древние афиняне относились к сексу совершенно иначе. Вкратце: если мужчина играл в половом акте активную роль, к нему относились как к нормальному мачо, а пассивная роль отводилась рабам, подросткам, проституткам и, разумеется, женам.

Влечение к мальчикам-подросткам, за которое в наши дни можно получить большой тюремный срок, в афинском обществе приветствовалось. Взрослый афинянин проявлял интерес к развитию юного любовника, дарил ему маленькие подарки и исполнял роль его наставника, пока тот сам не становился бородатым мужчиной. После этого в их отношениях не было места эротике, хотя двое могли на всю жизнь остаться друзьями.

Взрослый мужчина, игравший в отношениях с другим мужчиной пассивную роль (pathetikos), становился объектом насмешек. Именно такого человека Аристофан называет «задастым» (euryproktos).

Одиннадцатый час дня (16:00–17:00) Капитан заходит в гавань

– Вижу Канфар! – кричит один из матросов, и в его голосе слышится явное удовлетворение.

Палеонавт облегченно вздыхает и бросает бесстрастный взгляд на воду в трюме корабля. Утренний шторм утих, и прямо сейчас «Нереида» движется на северо-запад под парусом. С бурным морем старушка не дружит: взлетев на гребне или угодив в ложбину волны, «Нереида» всякий раз предательски скрипит, а морская вода проникает между изъеденными солью балками, сводя на нет усилия мастеров, всю зиму старательно конопативших судно. Впрочем, в тихой гавани уровень воды в трюме не поднимется чересчур высоко, а занятые ее выкачиванием моряки не успеют попасть в какую-нибудь передрягу.

Разминая больные суставы, Палеонавт встает с трюмной помпы и взбирается на палубу, чтобы посмотреть на приближающуюся гавань. Он гадает, сколько еще таких плаваний выдержат они с «Нереидой». Оба далеко не молоды; обоим давно пора ограничиться портами Понта Эвксинского (Черного моря) и перевозить пассажиров и грузы вдоль берега, раз в несколько дней возвращаясь домой, в гавань Нимфея, с безделушками и подарками для внуков. В очередной раз Палеонавт обещает себе, что больше не повезет зерно в Афины.

Непросто отказаться от путешествий, которые приносят такую большую прибыль. Афинянам очень нужно импортное зерно, и они всячески поощряют тех, кто готов им его доставить. Прежде всего, рисков практически нет – не считая, конечно, того, что «Нереида» вполне может затонуть. О цене Палеонавт еще в Нимфее договорился с агентом афинского ситона, чиновника, ответственного за закупку зерна. Необходимые средства он занял у того же агента по ставке 15 % годовых под залог корабля. На следующий день он пошел торговаться с местными оптовиками, скупающими зерно у жителей внутренних районов. Нужно было приобрести 300 амфор (около 6200 литров) зерна по такой цене, чтобы прибыль от его продажи в Афинах составила минимум 85 %. Заранее договорившись с агентом, Палеонавт вышел в море, точно зная, сколько заработает, если плавание окончится успешно.

Еще придется заплатить десятипроцентную пошлину в Халкидоне, где кончается Понт Эвксинский, портовый сбор в Пирее и жалованье трем матросам, но эти расходы компенсируются доходами от продажи груза, который он закупит в Афинах. Таким образом, прибыль поставщику зерна практически гарантирована. А если «Нереида» все же затонет, афинские власти погасят его долг.