Один день Весны Броневой (СИ)

Машину Ивкова увидела почти сразу - сушка уткнулась в сломанную сосну шагах в ста слева, порвав гусеницу. Экипаж в полном составе копошился вокруг поврежденной машины. "Опять отличились", - шевельнулось злорадное и пропало - после пережитого сил осталось чуть, хотелось упасть в густые заросли помятого гусеницами межника, закрыть глаза и забыться, спрятаться от всех и вся. "Соберись. Соберись! Нельзя расслабляться!"

Посмотрела вправо, увидела, как машет кому-то рукой и срывается в бег, придерживая кобуру, Груздёв. Вдоль всего леса люди высматривают друг друга, собираются тройками-звеньями, и уже кое-где от этих троек отделяются и торопятся к своим начальникам командиры звеньев. Вон и комбат виден, а около него двое из первого полубата. "Где же Любек? Он въехал в лес справа шагах тридцати-сорока. Что такое?"

Именно там, шагах в сорока, Груздёв что-то обсуждал с другим танкистом, а третий только показался из леса и опять скрылся в зарослях. Туда же нырнул и второй, а "грибной" сосед оглянулся на Вешку. Без следа улыбки.

- Эй, самоходчица! Сюда давай!

Ноги сами понесли ее на зов. Даже мыслей еще не появилось. Только в груди что-то сжалось...

- Что?!

- Там ваших разбомбило...

И уже в спину:

- Бомба рядом легла!

Три слова и жизнь. Три человеческих жизни! "Танку страшно только прямое попадание!"

Кустарник расступился перед Вешкой - она пролетела сквозь него. Только что похоронившая троих, и Люба Дивова среди них. А сейчас счастливая: "Танку страшно только прямое попадание!"

Пригнулась под сосновой лапой, проломилась сквозь ломкие ветви упавшей берестяны и выскочила на свет, в пустоту неожиданной прогалины. В удушливый кислый смрад сгоревшей взрывчатки.

"Танку страшно только прямое попадание..."

...

Осыпалась из-под ботинка земля. Скатилась в серую круглую яму - три шага от края до края. И самоходка в еще в двух шагах за ней... Разрубленная лента гусеницы на непривычно голом заднем катке. Почти сорванная и искореженная полоса металла над гусеницами. Башня с глубокими царапинами, бесстыдно сереющей обнаженной сталью...

Горло свело судорогой.

"Танку страшно только прямое попадание," - все еще звучало. Эхом. Виноватое.

- Грушик, аккуратно! Поднимай! - стоящий на изувеченной надгусеничной полке танкист потянул что-то из башни, - Осторожно тяни! Не за ткань! - прикрикнул на второго, стоящего с другой стороны башни.

- Ремнем надо было! Подмышки продеть...

- Тяни! Умник!

Сначала она увидела плечи. И локти. Черные почему-то...

Ее шатнуло на ослабевших ногах. И пришлось смотреть на землю между носков ботинок. Заставляя ее остановиться. Замереть... Пока пальцы стискивали, мяли саднящее горло...

Потом она что-то делала. Нужное. Вроде бы, помогала опускать и укладывать... Память сохранила только пронзительные в своей противоестественности переживания. То тяжелые ноги в новых ботинках легко гнутся в суставах и норовят выскользнуть из рук. А чуть позже, они же, эти самые ноги, уложенные на землю, выворачиваются носками ботинок наружу. Живому человеку было бы больно...

Когда увидела торчащие из черно-красного месива белые обломки зубов, земля шатнулась опять. Взбрыкнула, кинула на самоходку, больно ушибла плечо. Эта боль и помогла... протрезветь.

Нет, слабость никуда не делась. И тошнота с головокружением тоже. Зато сознание вернулось. Ясное и безжалостное. До слез. До рвоты. Скрутило спазмом, обожгло пустым желудочным соком... Вешка отплевалась густой вязкой слюной и подняла голову к ставшему рядом танкисту. Встретила его взгляд, готовая к осуждению, презрению... чему угодно. А увидела... жалость и боль в глазах мальчишки-линкома. И не удержалась от всхлипа - неожиданная злость на себя прорвалась слезами. Стерла их рукавом.

- Вот... твое.

Парень протянул ей командирскую сумку и пистолет без кобуры. Новенький, маслянисто-черный СС. "Сомов самозарядный"... Такой же как у нее на поясе.

Приняла в дрожащие ладони груз. Опять шатнулась.

- Ты это... в карман его сунь... - парень заговорил торопливо, старательно заглядывая в глаза. - И свою портупею сними, чтоб не цеплялась в танке...

Вешка кивнула - во рту словно пробка из вязкой слюны. Сглотнула трудно. И смогла спросить:

- Остальные... где?

Голос не смог продраться через саднящее, обожженное рвотой горло. Получился сиплый шепот.

- Там, - танкист махнул рукой, и ей представились еще два тела с неестественно развернутыми носками ботинок. Опять накатила слабость. - За машиной. Мехвод цел. А заряжающего комком земли в голову стукнуло - жив, но глаза разбегаются, и... блюет.

Вешка только моргнула, настолько неожиданной и сокрушительной оказалась добрая весть.

- Все... держись, мне к своим пора, - повинился парень.

- Да, - выдохнула она.

Не глядя вслед танкисту, перебросила через голову ремень сумки. Сунула в карман пистолет. И оперлась о покореженную надгусеничную полку. "Собраться. Собраться. Делать то, что положено старшему по званию в случае гибели командира"...

-Бронева!

Комбат Плещев. Уже здесь. Она и не слышала как подошел. Смотрит тяжело, кривится.