Один год из жизни профессора

Германову было любопытно, что там, но сил уже не было. Он проводил Орлова и лег спать.

Утро после такого добрым быть не могло по определению. Болела голова, жить не хотелось, да и отсутствие привычного комфорта не радовало.

Германов вскипятил чай, выпил чашку, пожевал без всякого аппетита что-то из оставшегося от ночной трапезы и, наконец, вспомнил про конверт.

«– Задание мне очередное придумали что ли? Или, наоборот, вознаградить решили?» – мысли текли лениво и оригинальностью не отличались.

Он взял конверт в руки. Оказывается, на нем был еще какой-то телефон записан. Логично, раньше-то они связывались через Ольгу, а теперь ее нет. Вскрыл конверт и оттуда выпала фотография. Качество снимка было так себе, и Германов сначала даже не понял, что он видит. А когда понял, остатки вчерашнего хмеля из него вышибло сразу.

Фото первой страницы газеты «Нью-Йорк таймс». А на ней лежала брошь. Та самая. А номер был относительно свежий. С большим заголовком: «Русский профессор откопал главный секрет Франции».

Телефон, к счастью, работал. Ответил Орлов.

– Как…, где…, что с ней? – он даже не знал, что спрашивать, но главное было – спросить.

– Доброе утро, профессор. Давайте сейчас без деталей. Тем более, что и нам, откровенно говоря, не все ясно. Но намек и Вы, и мы понимаем однозначно. К счастью, кое-кто из наших видел у нее эту брошь, и таким образом мы сумели понять, к чему все это. А то получаем фото без каких-либо пояснений. И думай, что хочешь. Так и пошли по цепочке: привязали к Вам, сразу подумали о ней, хорошо была срочная оказия послали копию фото в Испанию, а оттуда уже телеграфом подтвердили: ее. На два дня всего наш запрос разминулся с Вами в Барселоне, а то бы прямо у Вас и спросили. Кстати, Петров просил привет передать. Да и написал про Вас столько всякого разного – хоть в Генштаб Вас назначай.

– Значит, жива?

– А кто, кроме нее, мог такой коллаж придумать? Ее работа, нет сомнения. Хуже то, что больше мы ничего не знаем. Получили письмом на наш адрес здесь. Штемпель местный, письмо опущено в Питере на почтамте. Адреса обратного, естественно, нет. Ладно, главное Вы теперь знаете, а искать, думаю, будем вместе. А пока я бы Вам вот что предложил. Мы сейчас кое-что будем проверять сами, займет это пару дней. Поезжайте-ка Вы пока к сыну в Москву уже сегодня вечером. Посмотрите, как он там. Может помочь чем надо в университете или с устройством. А как вернетесь – сразу звоните. Надеюсь, к этому моменту что-то проясним. Честно говоря, все мы этой ее шарадой крепко озадачены. Такое ощущение, что она боится сюда возвращаться. Почему?

– А точно я не могу сейчас чем-то помочь?

– Если бы могли, я бы сразу так и сказал. Поезжайте. Хотя бы одно направление проясните, а то так и будете рваться на части.

Предложение было вполне разумным. Суеты до конца дня хватило. Надо было сразу ехать на вокзал покупать билет – лето, сезон отпусков, на последнюю минуту откладывать не стоит. Затем Германов собрал маленький чемодан, поговорил с управляющим домом по поводу оплаты счетов. Раньше всем этим занималась жена, и он узнал много нового и интересного про водопровод, отопление и уборку двора. Оказывается, все это было невероятно сложно и требовало постоянных новых вложений. Так в хлопотах прошел весь день, а вечером он уже садился в московский поезд.

Москву Германов не любил. Какой-то промышленный центр, а не город. Странно еще, что они в Кремль какой-нибудь завод не впихнули. И метро это затеяли строить. В результате весь центр города разрыт, половина улиц вскрыта, нигде не проедешь. Остановился в «Метрополе» – привык уже к хорошим гостиницам, да и университет рядом.

Решил сначала посетить коллег на историческом факультете и не прогадал. Стоило ему назвать себя секретарю, как его сразу провели к декану. Тот собирался на следующий день в отпуск, но обрадовался, усадил, напоил чаем и долго расспрашивал обо всей истории с тайным протоколом. Германов только теперь понял, что среди коллег он стал знаменитостью. С ходу договорились, что в сентябре он приедет прочитать доклад. Пригласили и в очередном сборнике статьей поучаствовать. Так что максимум уважения. На этом фоне просьба узнать в приемной комиссии, как дела у сына и нет ли там его адреса не казалась особенно сложной, но неожиданно возникли препятствия. В московских делах Германов ориентировался слабо, и не мог себе даже представить, что медицинский факультет располагался почти на другом конце города – на Пироговке. Хорошо еще, рассказал декан, что не состоялись планы вообще выделить медиков в отдельный университет. Но телефон работал исправно, и вскоре Германова обрадовали: сын принят, да и адрес нашелся. Так что попрощался с любезным коллегой и через полчаса уже разыскал во дворах на Пречистенке дом, где сын снимал комнату.