Один год из жизни профессора

Дома его не оказалось, но соседи по квартире все о сыне подробно рассказали. Испытания сын, действительно, успешно прошел и сейчас подрабатывал в приемном покое одной из больниц при университете. Жил он в студенческой коммуне. Германову понравилось, что там собрались студенты-медики с разных курсов, т. е. не одна зеленая молодежь. Все где-то подрабатывали: кто на скорой помощи, кто у частных врачей, но большинство в больницах. После второго курса самые успешные могли уже рассчитывать на место фельдшера, а это и деньги неплохие, и опыт. Ребята явно были настроены на дело, приобретение профессии и навыков. То, что сын Германова для них был фактически «иностранцем» никакого значения не имело, хотя на стоимости обучения это сказывалось. Германов про себя порадовался: поездка в Париж и особенно командировка в Мадрид очень поправили его финансовые дела. Оплатить обучение сына за первый год он мог безболезненно уже сейчас.

Сын появился уже к вечеру. Германов успел и в ближайший магазин сходить купить кое-что. Обратил внимание на то, что цены в Москве пониже питерских, но и выбор скромнее. Опять получился какой-то по-мужски скудноватый ужин, но поговорили хорошо. Сидели долго. К отъезду матери сын отнесся довольно спокойно, разумно рассуждая, что если ей так лучше, то что же тут сделаешь. Собирался следующим летом в каникулы съездить во Владивосток посмотреть, как там она с сестренкой. Германов эту идею поддержал и обещал помочь финансами. Договорились и о практических делах. Сын думал взять кредит в банке на учебу. В Москве это было принято, и так учились многие студенты. Медикам и отработать потом кредит было проще, но Германов обещал взять и эти расходы, и небольшое месячное содержание на себя. Профессорская зарплата ему это в принципе позволяла, а связывать сына на будущее не хотелось. Кто знает, как жизнь сложится, а из-за кредитов выпускники иногда не могли выбрать интересное дело после окончания учебы.

На следующий день погуляли по городу. Германову не понравилось. Пыльно, жарко, чуть отъедешь от центра – заводские трубы. Праздной публики вообще не видно. Все куда-то спешат, все в делах. Грузовиков чуть ли не больше, чем легковых автомобилей. Даже трамваи грузовые к делу приспособили и что-то возят на них туда-сюда. Прямо Чикаго какое-то. Другое дело в Питере. Свежий морской воздух, водные просторы. А дворцов сколько! Сейчас вот пассажирский водный транспорт развивать стали. А здесь под землю закапываются. Как кроты. А дома новые строят – так все из прямых углов и плоских стен состоят. Конструктивно, мол. А красота где? И вообще город какой-то очень низкий. Дома выше пяти этажей в центре – редкость.

Германов высказал все это сыну, но тот возразил.

– А как тебе метро в Париже, Берлине и Лондоне? Не мешает? А строят так тоже не от хорошей жизни. Пол центра в особняках да садах. А жить людям где? Промышленность растет. Вот и строят подешевле. Но знаешь, по крайней мере они какое-то пространство между домами оставляют, деревья там сажают, площадки для детей и жителей. А наши дворы? Как колодцы, туда же даже солнце не попадает!

– А тут что, иначе?

– Все же посвободнее. Особенно как от центра отойдешь.

Ну, вот. Уже стал патриотом этой Москвы.

В банке рядом с университетом Германов оплатил счет за обучение сына, они вместе пообедали и еще немного побродили по большому парку рядом с медицинским факультетом. Сыну было пора на дежурство в больницу, а Германов заехал в гостиницу и отправился на вокзал. В Москве все было в порядке – сын устроился неплохо, а его настрой Германову откровенно понравился. Теперь его больше всего занимало, что удалось выяснить Орлову.

Тот ответил на звонки только к вечеру и обещал попозже приехать. Что-то новое у него появилось. Германов прождал до самого вечера, но Орлов не появился, и на звонки не отвечал. Рассерженный профессор лег спать. Разбудили его в половине третьего.

«– Что там еще случилось?» – он не спрашивая открыл дверь, полагая, что в худшем случае это – припозднившийся генерал.

На площадке, однако, стояли трое, род деятельности которых сомнения не вызывал.

– Профессор Германов?

– Да, а вы, собственно, кто и почему среди ночи…

Продолжить ему не дали. Споро оттеснили в сторону, двое прошли мимо него в квартиру и быстро обежали ее.

– Вы один?

– А вы кого тут найти собирались? И, вообще, кто вы такие?

– Контрразведка Военного министерства. Будьте добры, собирайтесь и поехали с нами.

Контора ночных пришельцев располагалась тоже под аркой, но вот только вход со двора и какой-то неприметный. Германова поместили в камеру, выяснили личные данные и оставили до утра. Сказать, что он был зол, когда за ним пришли в девять утра, значит ничего не сказать. Но на всякий случай решил пока сдержаться, поскольку все происходящее нравилось ему все меньше.

Разговор, вернее допрос, получился каким-то странным. Беседовал с ним немолодой ротмистр. Вел он себя даже несколько смущенно. Раздраженный Германов решил не упрощать ему задачу.

– Вероятно, профессор, Вас удивил наш визит и последующее приглашение к нам?