Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

Теперь вся наша молодежь в огне;
Наряды шелковые — в сундуках,
И оружейники теперь в почете;
О славе помыслы в груди у всех;
Луга сбывают, чтоб купить коней.
За образцом всех королей стремятся
Меркурьи наши, окрылив пяты.
Над ними реет в вышине Надежда
И держит меч, который весь унизан
Коронами различных величин —
Для Гарри и сподвижников его.

В марте 1599-го измученные бесконечной вербовкой лондонцы — из которых мало кто (за исключением горстки добровольцев, настроенных оптимистически) хотел «сбыть луга, чтобы купить коней» и последовать за Эссексом на поле боя в надежде получить хорошее жалованье, — лишь морщились от напыщенной риторики Пролога. Пафосная официальная версия событий, которую представляет Хор, тут же подрывается всем последующим ходом действия. На сцене мы видим не решительных юношей, готовых пуститься в бой, но нерасторопных новобранцев вороватого вида — Нима, Пистоля и Бардольфа (вопреки своему желанию они «должны вместе ехать во Францию», II, 1), затевающих ссору. Примирение случится только тогда, когда Пистоль сообщит им, что собирается «пристроиться» «при войске маркитантом» (еще одно место, где процветала коррупция), чтобы нажить на этом деньги; вот тогда-то между ними воцарятся «дружба» и «братство». Единственное, что мотивирует солдата на войне, — деньги, которые можно обманным путем заработать в армии, если, конечно, прежде он не будет обманут сам. Слова Хора постоянно расходятся с действительностью; тем самым Шекспир показывает противоречивое отношение англичан к грядущим событиям — их большие надежды и, в то же время, утраченные иллюзии; так же двойственно и отношение современников Шекспира к военной кампании в Ирландии. Две столь разные точки зрения на события скорее исключают друг друга, нежели имеют равноценное право на существование.

Однако восторженным патриотизмом проникнуты не только слова Хора — к примеру, многие зрители наверняка знали недавно опубликованное стихотворение Томаса Чёрчьярда «Доброе напутствие храбрейшему и благороднейшему графу Эссексу». Этот аллитерационный стих, исполненный ликования, очень характерен для своей эпохи:

Теперь, когда пора цветения в разгаре,
Элизы корабли — в морях ирландских.
Как славны рыцари, готовые к удару
для усмирения бунтовщиков! Надеюсь,
им хватит мужества: за ними право,
и зло стыдливо под их взглядом рдеет;
где истина — там испарится ложь.
Меч обнажён, Тирона казнь близка.

(

 перевод А. Бурыкина )

Но даже Чёрчьярд, сочинявший патриотические стихотворения еще со времен правления Эдуарда VI, и автор ныне утраченного трактата «Обличение ирландских повстанцев», понимал, что хвалебные слова в поддержку ирландской кампании просто необходимы, чтобы хоть немного развеять тревоги и опасения сограждан. Чёрчьярд оправдывает свой патриотический призыв необходимостью «всенепременно ободрить наемных солдат, следующих за своим командиром…», понимая, что все остальные давно утратили веру в победу. За свою долгую жизнь (а ему уже было под восемьдесят) Чёрчьярд познал все тяготы солдатской жизни; и теперь, вероятно, чтобы свести концы с концами, ему ничего не оставалось, как писать тексты на потребу дня. Чёрчьярд рассуждал так: кому-то все равно удастся заработать на подобных публикациях, так почему бы не ему? С каждым днем война все приближалась, спрос на пропаганду все возрастал; едва ли, однако, нашлись те, кто по наивности проглотили наживку Чёрчьярда или же шекспировского Хора. Зрители всё прекрасно понимали — Шекспир и не ждал от них иного.