Один из нас

Эми уставилась в окно: они проезжали место, где Боуи напал на нее. Она поежилась и взглянула в зеркальце заднего вида, но увидела лишь облако бурой пыли.

Мама похлопала ее по колену:

– Ты все сделала правильно. Сумела выбраться из большой передряги. Я тобой горжусь.

Эми снова кивнула, хотя она сделала это не ради себя. Она хотела отомстить Еноху Брайанту за то, что он сделал с Салли. Ради этого она была готова отправиться в суд и лжесвидетельствовать под присягой. Ей это ничего не стоило. В конце концов, она привыкла лгать ради высших целей. Она лгала всю свою жизнь.

Чумного парня будут судить, как взрослого, это наверняка. И за свое преступление он кончит жизнь на электрическом стуле. Как объяснила ей мама, ее свидетельство позволит шерифу закрыть дело об убийстве Боуи, а заодно выведет саму Эми из круга его подозрений. Таким образом ее девочка убьет одним выстрелом двух зайцев. Ее крошка Эми, уже такая взрослая!

Маленький клочок земли возле церкви, отведенный под парковку, был забит легковыми машинами и пикапами. Кажется, вся округа съехалась, чтобы выразить свое сочувствие Элбодам. Церковные двери одного за другим глотали скорбящих прихожан в черных одеждах; все шли очень медленно, чтобы придать больше достоинства происходящему. Мама припарковалась прямо на дороге, за чьим-то «Шевроле», и надолго приложилась к фляжке, оставив на горлышке кольцо красной помады. Вздохнула, навинтила колпачок.

– Можно я тоже глотну? – попросила Эми. – Для поддержки. Мне кажется, мне бы это не помешало.

Мама протянула ей фляжку. Эми глотнула и скривилась, чувствуя, как обжигающая жидкость стекает вниз по гортани. Мама взяла у нее фляжку и засунула к себе в сумочку. Потом взглянула в окошко на толпу репортеров, стоящих сбоку от входа в церковь.

– Да, сегодня нам это понадобится, чтобы дотянуть до вечера, – сказала она. – Если кто-нибудь из репортеров будет пытаться с тобой заговорить, молчи. Я сама им отвечу. Все они никчемные пронырливые педики, один другого не лучше.

– Хорошо, мама.

– Ты и так уже перенесла достаточно. На вот, заешь-ка мятным леденцом.

Они вышли из машины и двинулись по траве к церковным дверям. Эми чувствовала на голых руках касание утреннего воздуха, прохладного и влажного. Ветерок шевелил кустики кизила, усеивавшие лужайку. Небо над церковным крестом клубилось мрачными тучами. Надвигалась гроза.

Мама взяла Эми под руку, по-прежнему пребывая в образе мамы-медведицы. От ее крепкой хватки Эми стало больно. Мамины пальцы сжимали ее бицепс, словно кандалы.

Внутри какой-то старик вручил им программу. В задыхающейся от жары церкви стоял сладко-кислый запах, пахло моющими средствами, цветами и потом. Люди на скамейках обмахивались веерами. Знакомые кивали друг другу. Церковь была для взрослых тем же, чем для Эми была школа: местом, где люди могут собраться вместе. Скоро здесь останутся только стоячие места. Несколько голов повернулось в их сторону, когда они двинулись по проходу. Потом еще несколько. Глаза скользили, сверху донизу ощупывая девочек Грин в их черных платьях.

– Было время, – тихо проговорила мама, – когда тут все передрались бы из-за меня.

Она улыбнулась, словно рисуя себе эти гладиаторские бои: скорбящие вскакивают с мест и принимаются молотить друг друга, и, наконец, последний оставшийся на ногах, пошатываясь, выходит вперед, чтобы потребовать свой приз.

Эми ощутила, как у нее каменеет тело при мысли о прикосновении любого из этих мужчин. Она заметила Джейка на одной из передних скамей и высвободила руку из-под маминой.

– Пойду сяду рядом со своим парнем.

– Ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Я все прекрасно знаю, мама. Ты не делаешь из этого секрета. Но Джейк – мой парень, и я буду сидеть с ним.

– Ну и отлично. Думаю, я и без тебя неплохо развлекусь.

– Моя подруга погибла, мама! В этом нет ничего развлекательного.

Оставив мать, Эми поспешила вперед по выстланному ковром проходу. Органист играл скорбную мелодию. Кафедра ожидала, пока на нее взберется преподобный, чтобы произнести проповедь. Гроб с телом Салли стоял в окружении цветочных венков, сердец и крестов, водруженных на пюпитры. Воздух был тошнотворно-сладким. Эми увидела Салли, лежащую в гробу, и у нее подкосились ноги.

Ее подруга несомненно и окончательно ушла из этой жизни.

Заметив ее, Джейк широко раскрыл глаза. Он был тщательно причесан, на нем была чистая белая рубашка с галстуком. Он поспешил к ней и крепко обнял.

– Боже, как же мне тебя не хватало, – сказала ему Эми.

– Я так за тебя беспокоился!

– Со мной все в порядке, милый, – сказала она, и ее сердце взыграло от его прикосновения.

Он улыбнулся, прижавшись к ее щеке:

– Я люблю тебя, Эми Грин.

– А я люблю тебя, Джейк Кумбс.

Люди вокруг многозначительно покашливали, бросая на них хмурые взгляды. Джейк провел ее к своей скамье и усадил, продолжая держать за руку. Мишель и Трой приветствовали Эми отсутствующими улыбками.

– Не знаю, смогу ли я подойти туда, чтобы попрощаться, – полузадушенным голосом проговорила Мишель.