Один из нас

И еще – его не отправят на стул. Кошмарный стул, изобретенный нормалами, чтобы уничтожать тех, кто повинен в самых тяжких преступлениях. Мерзкий помощник шерифа рассказал ему о стуле все, что только мог. О ремнях, металлическом шлеме и губке и о том, как его обвинители будут смотреть сквозь окошко, как он умирает. Ты сидишь на стуле, сказал помощник, словно помешанный король на троне, а потом рраз! – тысяча вольт как молния проходят через твое тело. Твои глаза вытекают из глазниц. Ты мочишься и гадишь под себя. Считается, что смерть должна быть мгновенной, но, сказал помощник, так выходит не всегда. Иногда ты ощущаешь все до самого конца и вопишь, а из твоего рта валит дым. Или твоя голова вдруг вспыхивает, охваченная пламенем. Иногда, сказал помощник, после того как все кончено, приходится отскребать от стула твои останки.

Лучше бы его застрелили! Ей-богу, он бы предпочел любую другую смерть, только не эту.

Если его выпустят из этой клетки, Пес по-прежнему останется чумным, одним из уродцев, не имея ничего за душой, никакого будущего. На нем по-прежнему будет висеть обвинение в том, что он изувечил мистера Гейнса. Но ему оставят жизнь, и этого вполне достаточно. Этого более чем достаточно! Он вернет себе доброе имя, никто больше не будет видеть в нем убийцу учителей и молодых девушек. Может быть, присяжные сжалятся над ним и отпустят на волю, после того как узнают правду – что он пытался защитить мисс Салли. Тогда у него будут его друзья и солнечный свет, много места, чтобы бегать, тяжелая и честная работа на земле и, может быть, время от времени жест доброты – стакан холодного чая со льдом и веточкой мяты после длинного жаркого дня.

Если его выпустят, он снова станет Енохом – тем, кем он родился.

Словно в ответ на его молитвы, дверь отворилась. Вошел помощник шерифа и сказал:

– Эй, чудик, у тебя снова посетитель.

Преподобный Кумбс, конечно же. На этот раз Пес будет молиться вместе с ним. Друг с другом они не станут разговаривать, но они могут вместе говорить с Богом. Проповедник будет молиться за его душу, а Пес – о спасении своего тела.

В комнату вошел человек. Но это был не проповедник.

Это был Папа Элбод.

Дверь закрылась. Фермер прошаркал к стулу, оставленному шерифом, сел на него и сгорбился. Сейчас он выглядел совершенно другим человеком, во всех отношениях. Его лицо было серым и небритым, тело казалось болезненным и слабым. Только в глазах поблескивали огоньки.

– Рад видеть вас, сэр, – сказал Пес.

– Я умираю, – сообщил фермер.

– Умираете?

– Эта слабоумная наложила на меня заклятие. С тех пор мне все хуже и хуже.

– Это просто горе, сэр. Мне тоже очень грустно.

Фермер устремил на него пылающий взгляд:

– Вот как? Так ты жалеешь о том, что сотворил?

– Я этого не делал. Это сделал мистер Гейнс, это он застрелил ее. Клянусь Господом, я сам это видел!

– Не клянись, парень. Ты и без того сделал достаточно, чтобы заслужить вечное проклятие.

– Тем не менее я не причинил ей никакого вреда. Даже шериф знает, что это так!

– Я пришел, просто чтобы узнать почему, – проговорил Папа Элбод. – Я умираю и перед смертью я хочу знать, почему тебе понадобилось отнять у меня мою Салли.

– Сэр, я не знаю, что вы хотите от меня услышать. Я любил мисс Салли! Она брала меня на прогулки и просила быть ее защитником. Позволяла бегать на четвереньках, как назначено мне Господом. И она не смотрела на меня как на ошибку природы. Она смотрела на меня по-настоящему. И по-настоящему разговаривала. Она была моим другом!

Папа Элбод улыбался, словно бы погрузившись в какие-то свои, личные воспоминания:

– Это верно, Салли была такая… Найдет воробышка со сломанным крылом и обязательно попытается вынянчить. Ей всегда хотелось иметь собаку, но та, что у нас была, гоняла вашего брата чудиков по двору, и нам пришлось от нее избавиться. Большое сердце было у Салли… Щедрое.

– Да, такой она и была, – подтвердил Пес. – Я любил ее, и я не убивал ее. Спросите шерифа. Больше я ничего об этом не могу сказать, кроме того, что мне ужасно жалко, что ее больше нет.

– И вас, чудиков, она тоже любила, – продолжал фермер. – И вообще все, что сломано.

Папа Элбод встал и постучал в дверь, чтобы его выпустили. Появился помощник шерифа.

– Ты уверен, Реджи?

– Угу.

Тот вручил Элбоду ружье.

– Премного благодарен, Бобби.

– Давай скорее. Вдруг он еще вернется, – сказал помощник и снова закрыл дверь.

Пес попятился от решетки, пока не уперся задом в раковину. Камера была такой маленькой! Раковина, унитаз, койка. Негде спрятаться. Некуда убежать. Он заскулил, представляя, как ружейная пуля проделает дыру в его теле.

– Я умираю, – снова произнес Папа, проверяя, заряжено ли ружье. – Я это чувствую. Эта штука понемногу выедает меня изнутри. Недолго осталось мне на этой земле. Скоро я буду вместе с Салли.

– Прошу вас, сэр, не надо!

Элбод загнал патрон в патронник.

– Но свою правду я получу.