Один из первых

Немецкие пленные встретили фельдмаршала Паулюса криками «Тьфу, Паулюс!». Причем кричали эти слова хором и так громко, что их хорошо было слышно даже через закрытые окна лазарета. Трудно сказать, что хотели этим выразить пленные немцы: то ли они осуждали фельдмаршала за его поражение под Сталинградом и за то, что он попал в плен, то ли этими словами осуждали бесцельную гибель тысяч немецких солдат вообще. Раздавались крики «Тьфу, Гитлер!». Но их было гораздо меньше.

Мне из моей палаты не было ничего видно, однако Маркович и Декани рассказали: пленные особенно возмущались тем, что в лагерь генералы прибыли со своими чемоданами, которые за ними тащили их ординарцы.

Генералы пробыли в лагере всего несколько дней, затем их куда-то перевели. Однажды старший лейтенант Фабри дал мне открытку Красного Креста и сказал, чтобы я написал своей жене. Я очень удивился и написал, но никак не мог поверить в то, что эта открытка на самом деле дойдет до моих родных. Такие открытки Красного Креста получил каждый из пленных.

Очень часто мы беседовали со старшим лейтенантом Фабри о положении Венгрии и ее будущем. Мы с ним были уверены в том, что эту войну немцы проиграют. Поражение немцев под Сталинградом в 1943 году уже предрешило исход войны. Можно было предполагать, что Гитлер будет продолжать войну до последнего солдата, возможно, постарается заключить мир, но что ждет Венгрию после войны?

Старший лейтенант Фабри приносил мне книги на венгерском и немецком языках. Были тут и такие книги, в которых рассказывалось об участии венгров в Октябрьской революции, в гражданской войне на стороне большевиков. Дома я таких книг никогда не читал и даже не предполагал, что они есть. Иногда Маркович и Декани приносили мне читать, но чаще всего это была газета венгерских военнопленных «Игаз со» («Правдивое слово»), выпускаемая на венгерском языке. Эта газета старалась сплотить венгерских пленных: кроме того, она просвещала их политически, показывала, какой вред принесла народу дружба венгерских руководителей с Гитлером.

Ни днем, ни ночью меня не покидали мысли о будущем. И наконец, не выдержав, спросил у Фабри. Я прекрасно понимал, что среди простых пленных солдат мысль попасть на родину, чтобы бороться там с немцами, будет встречена с восторгом. Но для такого дела были нужны и офицеры. Неизвестно, как офицеры к этому отнесутся? Неплохо было бы привлечь на свою сторону и наших генералов, но я даже не знал, где они находятся. В успехе я почти не сомневался, хорошо зная, что даже и генерал-майор Штомм настроен против немцев.

Приближалась весна. В солнечные дни мы уже выходили из лазарета во двор и, прижавшись к забору, загорали. С каждым днем росло число моих знакомых.

Однажды меня разыскал Геза Кашшаи, с которым я встретился в вагоне после того, как сдался в плен.

Он принес мне свежий номер газеты «Игаз со» и попросил написать в газету статью, в которой бы осуждался германский фашизм. Целую неделю я думал над этим предложением, а потом действительно написал статью, в которой открыто встал на позицию антифашистского движения.

Через несколько недель Лайош Бебрич принес мне газету с моей статьей. Из разговора с ним я узнал, что я был первым венгерским офицером, который открыто выступил против фашизма. В газету писали и итальянцы, и румыны, и австрийцы, и немцы.

В мае 1943 года по лагерю прошел слух, что наш лагерь освобождают для новой партии пленных. Как выздоровевшего, меня тоже выписали из лазарета. Маркович и Декани готовились к дороге. До отправления меня временно поселили в комнату Чатхо и Эндреди. В основном в комнате были немцы — всего десять офицеров. Здесь было не так удобно, как в лазарете: нужно было присутствовать на утренней и вечерней поверке.

Главным моментом в повседневной жизни пленных была раздача пищи. Ее приносили на целый день специально выбранные люди с кухни. Нам давали хлеб, сливочное масло, сало, сахар, сигареты и рыбу. Делила продукты специальная комиссия из трех человек, используя для этого самодельные весы с гирьками. Делила так, чтобы по возможности никого не обидеть. Все жители комнаты внимательно следили за делением. Поделенные порции раздавали по жребию, так как жаркие споры возникали из-за того, кому какой кусок рыбы или хлеба достанется. Сам завтрак, собственно говоря, начинался часов в десять.

С раздачей горячей пищи, в обед и ужин, обстояло гораздо легче.

В день отправки нас после завтрака построили и разделили на группы. Однако ни меня, ни майора Чатхо ни в одну из групп не зачислили. Мы не знали, что же теперь с нами будет, но друг с другом не разговаривали.

Назначенные группы уже двинулись в путь, когда ко мне пришел Золтан Ваш. Он сообщил, что мы поедем в Суздаль, где в одном из монастырей находится лагерь для военнопленных офицеров. Нужно было выбрать несколько офицеров в Венгерский национальный комитет. Пленные других национальностей уже организовали свои национальные комитеты.