Один Христос. Два христианства

Главная задача состоит не столько в достижении единства Церкви, сколько в восстановлении полноты христианской веры. Для этого Церкви Запада должны порвать со своим рационалистическим прошлым и вновь довериться свидетельствам тех, кто пережил реальную встречу с Ним, а не рассуждает о Боге, не зная Его: «Тот не богослов, кто не видел Бога», гласит старая поговорка, донесенная до нас Евагрием Понтийским. Похоже, что в католической Церкви намечается возврат к мистикам, и результаты уже дают себя знать. Так, совсем недавно о. Пейру, организатор канонизации Марты Робин, выступил по телевидению с рядом лекций, настаивая на преемственности между Мартой Робин и Св. Терезой из Лизье. Св. Тереза, объясняет он, имела смелость верить в то, что любит нас не только Сын или Дух, но и сам Бог Отец. Она даже обращалась к нему, зовя его «папой»! Св. Тереза явилась Марте Робин, чтобы доверить ей продолжение своей миссии. О. Пейру настаивал на новизне такого почитания Отца в католической Церкви, отмечая, что влияние Св. Терезы прослеживается даже в ряде решений последнего Ватиканского Собора. Но ведь сама «новизна» этого богопочитания свидетельствует о том, что за два прошедших тысячелетия католическая Церковь так и не научилась говорить о Любви Божией! Конечно, в наши дни как священники, так и верующие очень много говорят о Любви Божией и о Боге как Абсолютной Любви, но не на языке официального богословия, а, как это всегда и было, на языке мистиков и святых! Папа Франциск много сделал для того, чтобы эту веру в Любовь Божию распространить. И все же благочестие такого рода продолжает восприниматься в католической Церкви как новшество и сталкивается с молчаливым сопротивлением на самом верхнем уровне иерархии. Бог католиков и протестантов был строгим и карающим Судией. Список грехов, за которые Он отправлял людей в ад, был поистине бесконечен. Туда можно было угодить порой за сущие пустяки. Исполняемый в чине погребения гимн «Dies irae» прекрасно передает ужас, охватывавший христианина при мысли, что однажды и он предстанет перед Судией: «День гнева, тот день, когда мир обратится в пепел… Какой ужас охватит всех в ожидании Судии, грядущего со строгостью испытать нас…» Мы все слышали грандиозную музыкальную версию Dies irae из Реквиема Берлиоза. Вот он, Бог Блаженного Августина! Его же вы найдете в фильмах Карла Дрейера и Ингмара Бергмана. Тогда как в православных храмах звучит при отпевании гимн Аллилуйя! Так празднуют православные христиане возвращение сына в отцовский дом!

Я полагаю, что спасти Церкви и вернуть их к единству может лишь возврат к свидетельству мистиков. Нужно, однако, опасаться ложных мистиков, ложных чудес и ложных явлений. Здесь я могу лишь отослать читателя к работам Иоакима Буфле, и в первую очередь к его книге «Фальсификаторы Бога». Этот историк является автором ряда строгих исследований, посвященных святым и мистикам. Он не довольствуется проверкой подлинности исторических фактов, но принимает во внимание духовную и богословскую значимость оставленных мистиками свидетельств. При этом он отнюдь не наивен. Именно он первым объявил ложными «явления» в Междугорье, прекрасно понимая, что большинству духовенства это придется не по вкусу. Вот что он говорит по этому поводу в журнале Ла Круа: «Начиная с первых явлений в Междугорье появились сообщения о восьми сотнях подобных явлений по всему миру – от Австрии до Канады и от Австралии до Аргентины… В Соединенных Штатах появилось немало людей, уверяющих, что первое видение им было во время паломничества в бывшую Югославию, за которыми, после возвращения, последовали еще видения. Другие рассказывают, что видения явились им после благословения Вики, одной из тех, кому были видения в Междугорье. Со времени явлений в Фатиме в 1917 году не проходило, насколько я знаю, ни года без сообщений о новых видениях Девы Марии. Но после событий в Междугорье сообщениям этим не стало конца».[256]

Вы сами видите, что обращаться к мистическому опыту как попало нельзя. Здесь, как и в области паранормальных явлений, многие авторы ищут не истины, а популярности, выдают себя за специалистов и вольно или невольно вносят путаницу в вопрос. В этих областях как нигде необходимы скрупулезность и большой опыт.

Нужно также отдавать себе отчет в том, что большинство мистиков не были богословами. А это значит, что они говорили на языке своего времени и мыслили его категориями. За их речью, прислушиваясь к буквальному рассказу о том, что они слышали, видели и испытали, приходится угадывать то, что ими было пережито на самом деле. Порой объяснение пережитому ими опыту лучше искать не у них самих, а в совершенно другой, им не знакомой богословской традиции. Несколько примеров подобных случаев я привожу в своей книге «Чтобы человек стал Богом». Такие мистики являются лучшими свидетелями Любви Божией.