Один в поле воин

Да, всё было просто – и всё было невозможно. Даже не из-за правил: ни первое, ни второе тут не нарушались. Ведь никого не убьёт, никого не покалечит. Ведь не для себя, а ради спасения несчастных детишек Дашеньки и Максимки… Просто он чувствовал: стоит это сделать – и всё сломается. Мир перестанет быть прежним, он перестанет быть прежним. Уже нельзя будет радостно улыбаться маме – разве может так улыбаться сын-вор? Уже нельзя будет весело возиться с Мишкой, играть с ним в «Маугли» и в маленькое привидение из Вазастана – разве может так играть брат-вор? Уже нельзя будет говорить с папой о чём-то серьёзном – вор не имеет права на такие разговоры. И конечно, треснет что-то между ним и ребятами из «Ладони». Ведь страшно подумать, что скажет Лиска, узнав о волшебном ограблении банка. А что скажет Дима? Он бы, конечно, не так ругался, как Лиска, но всё равно. Одно дело – убить гнусного бандита Удава, и совсем другое – стырить деньги.

И ещё вдруг вспомнился Егор. Как Саня возмущался кражей конфетки! А сам готов банк грабануть! Что сказал бы Егор, увидев этот мешок украденных пятитысячных?

А сознание услужливо разворачивало сходу придуманный фильм. Вот в банке переполох… недосчитались денег. Вот падает подозрение на кассиршу Ольгу Павловну… против неё возбуждают уголовное дело, её сажают в тюрьму, а у неё маленькая дочка Светочка… или даже двое, Светочка и Ванечка… их отбирают, отвозят в Тульский детдом… и кто, интересно, будет виноват? А если ещё о беде этих детей узнают ребята из какого-нибудь волнорезовского отряда… например, «Лунное пламя», оно по соседству. Начнут спасать, начнут своё расследование, и выяснят, что дело нечисто… что без волшебства не обошлось… А в итоге он, разоблачённый и опозоренный, будет стоять, прижимаясь лопатками к стенке, готовый навсегда проститься с белым шариком… волшебство выдерут из него, точно клещами стоматолога… и на месте волшебства поселятся тоска и боль… наверное, уже навсегда. Как это случилось с Гошей.

Тогда, может, иначе? Может, как Робин Гуд? Найти какого-нибудь богатенького гада, который уж никак не обеднеет от потери миллиона рублей… и даже нескольких миллионов. Надавить волшебством, заставить поделиться деньгами с несчастными детьми… Только вот как заставить? Гладить ему мозги? Но если он гад, то гладь не гладь, всё поровну. Кровососами напугать? А если не сработает? Если он решит, что у него глюки? Сам побежит к психиатрам спасаться, но денежки не отдаст. А если поверит? Тогда денежки-то отдаст, но поднимет на уши всяких крутых людей из ФСБ, из ГРУ – мол, меня колдун-рекетир преследует, помогите! А те и рады выловить. Ребята же говорили – охотятся они за волнорезовцами, ещё как охотятся! Значит, отпадает.

Так он в итоге ничего и не решил. И сейчас, пока рассказывал Валерии Игоревне печальную снегирёвскую историю, мысль о деньгах жгла его, будто уселся задом на муравейник.

– Да, весёлые приключения, – прокомментировала она, дослушав до конца. – Жалко ребят… вот ведь попали… и маму их тоже, конечно, жалко. Ну а вывод какой?

– Так разве вы не поняли? – Саня решил, как выразился бы папа, не тянуть кота за резину. – Я хочу им помочь! И для этого мне нужен психиатр! Я думал, где бы найти, ну и рассказал Гоше. А он вспомнил про вас, нашёл вашу визитку и позвонил. Ну и вот мы здесь.

– Ну и вот вы здесь, – Валерия Игоревна отхлебнула из пиалы, зажмурилась от удовольствия, потом посмотрела странным взглядом… будто на далёкую звезду в телескоп. – А в чём, собственно, заключается ваш план?

Саня вздохнул. Ну как она до сих пор не поняла? А Гоша-то её нахваливал – по его словам, она умнее двух с половиной Эйнштейнов и проницательнее четырёх Шерлоков Холмсов. И если бы не она, всё с ним могло закончиться совсем уж печально.

Саня вспоминал его слова – и опять прокручивал мысленный фильм. Последнюю, третью часть «Истории Куницына». Прокручивал словно на повышенной скорости – потому что здесь фантазии трудно было за что-то зацепиться: слишком мало Гоша рассказывал подробностей.

– Понимаешь, я тогда как в тумане заблудился, – объяснял он. – Куда ни пойди, всё одинаково. Одинаково хреново.

Родители не понимали, что с ним происходит. Он выкинул в окно все ёлочные игрушки, а в ответ на мамино возмущение пообещал отправить туда же и ёлку. Отказался сидеть за новогодним столом и даже не взглянул на подарки. Все каникулы провёл на диване, причём ни телек не смотрел, ни на компе ни играл, ни книжек не читал. Просто лежал носом к стене и мечтал тихо умереть. Внутри было пусто, и не только в волшебстве дело. В ушах постоянно слышалось Колино «Вон!», перед глазами то и дело вставали серые лица – все шестеро. А особенно – лицо Лары. Её волосы, которые казались ему похожими на белый речной песок. Её глаза, похожие на виноградины. Её улыбка, похожая на кленовый лист в разгар золотой осени. И – как выцветает всё это, становится чёрно-белым. Для него.