Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ)

Если где-то мелькало имя «Тони Старк», то рядом обязательно должны были стоять слова «вечеринка», «полиция» и «скандал». Забавно то, что все это не приносило младшему Старку особого удовольствия, интерес заключался в том, чтобы позлить отца, и каждый раз цель была достигнута, но глава Старк Инкорпорейтед молчал. Молчал лишь только потому, что знал на что способен его сын. Когда Тони ушел в первый раз, Говард посчитал это не более чем напыщенным показом силы и независимости, но все оказалось гораздо интереснее – юный Старк действительно было готов отказаться от наследства, лишь бы не потакать очередной прихоти отца, который всеми силами лепил из своего чада то, что он так хотел в нем видеть. Тони не был Говардом, более того – они даже близко не стояли. Старший Старк считался образцом интеллекта, гордости, уважения к другим и цельности, а Тони… Тони был противоположностью. Хоть нет, не так, Тони позиционировал себя противоположностью, но чести и человечности в нем было побольше, чем в его родителе.

Какую работу может найти молодой парень без образования, но с мощным телосложением? Первый вариант для Стива отпал сразу, так что пришлось брать второй, ведь сбережения когда-нибудь кончатся, а жить на что-то надо. Можно сказать, что Роджерсу повезло, и его внешность сыграла ему на руку, как никогда кстати, так что Стиву пришлось стоять «на дверях» не какой-то заплеванной забегаловки, а в вполне приличном клубе, где привыкла гулять вся элита Филадельфии. Роджерс понятия не имел, что он хочет от жизни, но факт остается фактом – делать что-то нужно, и это «что-то» должно быть полезным обществу, так что быть вышибалой это лишь начало пути к вершине айсберга. Возможно, когда-нибудь его кто-то заметит, а может и не заметит, но о втором варианте Стив старался не думать, дабы не опустить руки окончательно.

2003-ий год стал для Тони одним из самых тяжёлых годов за всю его жизнь, и все упиралось в одно – выбор. Выбор между помощью отцу – единственному живому члену его семьи, либо своего рода предательство лучшего друга. Локи показывал неплохие результаты, так что проект «Френшелон» скоро будет у них в кармане, главное, чтобы Говард пережил еще пару лет, о большем Тони не просил. Скрываясь под маской веселости и безразличия, младший Старк искал ответ там, где его по принципу не может быть, а именно на дне стакана. Обычно походы в клуб ограничивались пятницей, но теперь в графике появилась суббота, а иногда даже воскресенье, после которых Тони отходил еще до середины недели. Исследования отошли на второй план, так как вдохновение покинуло Старка с концами, не оставив после себя и следа, Локи вдруг ни с того ни с сего решил отступить, мотивируя это плохим предчувствием, а состояние Говарда ухудшалось с каждым днем.

Ощущение того, что время идет, а ничего не меняется никак не отпускало Стива – одни и те же люди, те же жалобы, те же ситуации, те же угрозы и разборки. Поначалу было смешно, но потом стало грустно, так что в голову Роджерса вновь начали вкрадываться мысли об армии, однако рассказы тех, кто там побывал, совершенно его не радовали. Коллеги шутили над Стивом: «Надевай костюм в обтяжку и топай бороться со злом по ночам, может, что и изменится», на что Роджерс лишь улыбался уголками губ и вновь уходил в себя. Но, как говорят, в каждой шутке есть доля шутки. Обычно смена Стива заканчивалась ближе к трем часам ночи, когда уже мало кто рвется в клуб, а сами посетители доходили до точки «неконтролируемого безудержного веселья», когда с периодичностью раз в полчаса разбивалась посуда, кто-то получал по лицу, а самый веселый и пьяный человек обязательно рвался залезть на барную стойку. Именно в этом Роджерс видел всю прелесть своей работы, что хотя бы не приходится сталкиваться лицом к лицу с подобными дебошами, которые Стив на дух не переносил, а тем более не хотел их устранять, ведь есть миллионы других интересных занятий. Больше всего Роджерсу было по душе разрабатывать планы о том, как можно оптимизировать безопасность, что сделать, чтобы наладить систему слежения и потока людей – все это настолько затягивало Стива, что даже дома по вечерам он занимался именно этим и уже через пару месяцев работы заслужил повышения до должности начальника охраны, однако с одним условием: уходить он будет все же в три и не минутой позже. Три часа ночи для клубной Филадельфии было часом «икс», ибо именно в это время происходила самая большая волна грабежей, нападений, изнасилований и прочей чертовщины, так что Роджерс всегда выбирал для себя самую, что ни есть, опасную и темную дорогу до дома.