Одиннадцать

– Что ты всё за прилагательное переживаешь? – Ефим взял журнал. – Что тут за существительное?

– А ты не догадался?

– Включи свет… пожалуйста – ни хрена не видно! – Ефим присел на диване. – Что тут?

Саша включила свет.

Ефим от души расхохотался!

– О, сестренка! Спасибо большое! Ты мне окончательно развязала руки, чтобы я мог фантазировать по полной программе, а эти археологи развязали мне язык на полную катушку! Ой, спасибо, дорогая, за статейку! Вот, порадовала меня – старика! Теперь, стало быть, мне больше нечего рассказать про спортзал. Давай, объясним всем, что ты и Сломанное Ухо меня ещё полгода сверхусиленно тренировали здесь и где-то на Севере, на каком-то полувоенном полигоне. Что я научился стрелять из лука как следует, работать с удавкой и гарротой, фехтовать на шпагах, рубиться на мечах, плавать, скалы-стены покорять и всё прочее-прочее-проче… Курить даже бросил по системе Аллена Карра! Вот! И смело переносимся в начало июня в тайгу, на воздух, согласно программе подготовки, которую мне Палыч с ГГ втюрили, то есть, на «второй уровень». А? Что скажешь? Здесь так душно!

– Давай – я не против. А то уже многие, наверное, облизываются, предвкушая, что ты там ещё расскажешь про наши с тобой вечера и все эти ночи.

– Многих я уже задолбал этой тягомотиной в душном спортзале! Всё – перепрыгиваем в следующую главу, на природу!

– А что, ты так и не скажешь, что за слово в журнале?

– Сказать?

– Наверное.

– А удобно?

– То есть?

– Удобно ли, говорю, главу таким словом заканчивать?

– Так придумай что-нибудь!

– Хорошо. На бересте накарябано: «Маренко, пей, пизда…» и дальше непонятное слово. Александра думает, что это какое-то прилагательное, раз оно позволяет расшифровать текст, как призыв пить за здоровье всем знакомым Маренке женщинам. А я ничего не думаю по поводу прилагательного. А само слово, как обращение, я часто слышал, когда проходил мимо курящих школьниц, которые рассказывали подругам про то, как одна из их общих знакомых, нагло вчера на дискотеке пригласила не своего парня танцевать, или звонила ему, или что-то ещё в этом роде – короче, они её так же называли, но зло, и не предлагая пить на радостях! Они ещё добавляют слово «такая!» и другие прилагательные. Мне же лично хватает того, что всё это написанное – есть лишь индоевропейская традиция, к которой я довольно часто прибегаю, сам того не подозревая этого. И, если в 1115–1118 году на это никто не обижался, более того – две гривны «вчерашние» платили, так стоит ли нам – грамотным и знающим по чём фунт лиха, обижаться на индоевропейскую традицию в текстах провинциальных авторов? К тому же, видимо, в наши гены заложена информация, как правильно пишется и произносится это словечко… Смешно! «Наука и, знаете ли, Жизнь!» Вот, если позволите, я так и закончу эту главу. Что скажешь, Саша?

– Ты – идиот!

– Верно.

Второй уровень

Испытание Первое (встреча)

Проверка выносливости и способности выживания в условиях максимально приближенных к Предстоящим!

Условия испытания:

Необходимо преодолеть расстояние в 333,3 километра(по карте) от точки высадки до места базового лагеря, расположенного точно на Юге от места высадки. При этомдлинапройденного путии время, затраченное на выполнения испытания, значения не имеют. Маршрут и способы преодоления возможных препятствий на пути выбираются испытуемыми самостоятельно. Важно добраться до базового лагеря!

Испытуемые – группа 2 человека. По теоретическим показателям психологически совместимы. Имеют примерно одинаковую физическую и практическую подготовку.

Снаряжение и оборудование получают в точке высадки. Это необходимое и достаточное снаряжение для преодоления маршрута. Изготовлено из материалов и по технологии Предстоящих времен.

На протяжении всего маршрута за группой ведется непрерывное наблюдение.

В критической ситуации или схода группы с маршрута предлагается подать сигнал с помощью сжигания поясных ремней всех членов группы.

– Ну что тебе сказать про Сахалин? На острове нормальная погода! – пробурчал Ефим, возвращая бумагу пилоту. – Условия, как условия – других и не ожидал.

Вертолет гудел, и его бросало из стороны в сторону, как «осиновый лист». Ефим, прочитав условия, огляделся: «МИ-17», как было написано на борту вертолета, был на самом деле «МИ-8».

– А почему у вас написано, что он семнадцатый?

– А черт его знает, – ответил пилот.

– Странно, – Ефим почесал над бровью. – А может один плюс семь и будет восемь?

– Может и так, – не оборачиваясь, согласился пилот.

Ефим встал и прошелся по салону.

Консервная банка, ей богу. Щели, как в старом заборе, особенно в заднем отсеке, где лежали лопата, спиннинг, старый дерматиновый портфель и два веника.

– А веников тебе зачем два? – поинтересовался Ефим.