Одиннадцатый цикл

Я была заинтригована. Не только сюжетной задумкой, но и диким возбуждением, которое источала Ясмин. Почему только ее так манило нечто очевидно сулящее неизбежную тоску? И, судя по многоголовому морю зрителей в амфитеатре, она была в этом совсем не одинока.

Невзирая на обещанный грустный финал, люди валили на спектакль с горящими глазами. Из-за чего же, хотелось бы знать? Нездорового любопытства? Влечения к униженным и обездоленным?

Держу пари, никто из собравшихся не пожелает такого непостижимого горя и врагу, зато вкусить его в театре отнюдь не против.

Пьеса началась обыкновенно: Меллеци вышел на сцену, чтобы обратиться к отцу-королю.

Монарх отмахнулся от страхов сына и заверил, что на этот год хлеба взойдут. Не взошли.

Вновь юноша является на аудиенцию, и вновь отец спокоен: на этот год хлеба взойдут. Не взошли.

В конце концов держава пришла в упадок и подданные начали умирать.

В землях короля утвердил власть голод, и тоска этого выдуманного мира просачивалась в зал, порождая мрачное и сочувственное молчание.

На сцену вышел бард, мягко перебирая струны лютни и привнося в действо оттенок грустной иронии: все пропало, надежды нет.

И стоило вглядеться в лицо барда, меня в ту же секунду выдернуло из повествования.

– Я его знаю, – сказала я на ухо Ясмин.

– Как?! – поразилась она, тоже отвлекаясь от сюжетной канвы и поворачиваясь ко мне.

Неприятные сомнения, глодавшие меня поначалу, тут же развеялись, едва он завел монолог. Это Дейл. Его герой, придворный музыкант, был обречен покорно наблюдать за тем, как весь окружающий мир терпит крах.

– Симпатичный, – промурлыкала она с игривой ноткой и недвусмысленно взмахнула ресницами.

Я зарделась и не решилась ей подыграть.

– Смотри, не отвлекайся.

Обе повернули головы к сцене.

В конце концов король почил – с верой в то, что на пятый год все вернется на круги своя.

Так престол перешел к Меллеци, вынуждая взять борьбу с напастями в свои руки.

Забрезжил лучик надежды, в которой публике отказывали всю пьесу, поэтому мы так жадно заглотили наживку. Быть может, убеждали мы себя, добро все-таки восторжествует, быть может, благодаря умному монарху дела пойдут в гору.

Взошли первые посевы, и в королевстве вновь наступила благодать. Казна начала пополняться.

До чего же просто мы, зрители, дали обвести себя вокруг пальца. Недаром трагедия называлась «Тщетная борьба Меллеци»!

Внезапный поворот сюжета: ниоткуда являются Скитальцы – ужасающие создания из незапамятных времен. Якобы на заре веков, когда земли Верховного Владыки еще были скудны и душимы туманами, на них обитали Скитальцы.

Согласно сказаниям, вначале Скитальцев было десять, но затем стало трое. Безволосые, вытянутые, втрое выше среднего человека и в черных эфемерных мантиях от шеи до пят, за которыми тянулся след истлевшей жизни, бесцельно блуждали по земле, напоминая ожившие обелиски. На бледных руках было по три длинных, мертвецки обескровленных пальца. Вытянутые головы цвета серого камня не имели лиц.

Такими Скитальцев рисовали предания, но на сцене они были обычного человеческого роста, а лица скрывала черная вуаль.

Король взывал к ним, молил обратиться вспять, но сущности продолжали свой безмолвный путь по королевству: одна впереди и две – сзади по бокам.

На этом моменте зал испуганно охнул: разверзлась междоусобная брань. Вилы, прежде служившие труженикам добром, теперь несли им смерть, пронзая плоть. Бездумной, бесстрастной была эта братская резня. Скитальцы между тем не дрогнули, ни на миг не остановили своего продвижения.

И так они достигли стен замка. Лишенная воли стража подняла врата, и реки крови хлынули в тронную залу.

Вскоре на сцене опять предстал Дейл с заключительным монологом. Королевство пало. Борьба Меллеци оказалась тщетна: крах был предначертан судьбой. Но пьеса на этом не кончилась. В конце концов, как и обещал король, хлеба взошли, земля исцелилась, но владел ею уже новый народ.

И вот теперь занавес опустился. Публика взорвалась бурными овациями.

Вскоре труппа вышла на сцену насладиться заслуженными восторгами – и в этот-то миг Дейл и поймал на себе мой взгляд. Он сдержал улыбку.

* * *

Когда после финала зрители большей частью разошлись, Дейл подошел ко мне с Ясмин.

– Спектакль отличный, – похвалила я.

Он отдал скромный поклон. Ему явно было радостно меня видеть.

– Я в восторге! – щебетала подруга, вытирая глаза. – Какая драма! Добрый король стремится спасти подданных, но все труды идут прахом!

Я тихо посмеялась.

– Дейл, это мать Ясмин. Она тоже из монастыря.

– Рад встрече, – раскланялся он. – Так приятно, что вы пришли. Вам правда понравилось?

– Правда. Очень трагичная история. Зато хотя бы финал обнадеживает.

– Тоже так считаешь? – У него загорелись глаза, и он подступил.

Я кивнула, недоумевая, отчего вдруг такая прыть.

– И я считаю! – вставила Ясмин.

– Ну слава Владыкам! Труппа железно стояла на печальном финале, чтобы все кончилось на Скитальцах. В трагедию всегда хочется добавить драмы, но с ней просто пережать. Правда же? – С какой упоенной улыбкой бард длился соображениями.