Одиннадцатый цикл

Выше располагалось тесное Очаговье с узкими улочками, по которым мимо унылого вида зданий ходили разномастные обитатели. Затейливую архитектуру портила лежащая поверх нее тень – краски из-за нее были блеклыми, практически черными.

Эрефиэль постучал мне по плечу.

– Глядите, – сказал он мне и Норе.

Мы повернулись и увидели, как над морем лучистой сферой восстает око Верховного Владыки, рассыпая отблески по водной глади. Весь наш мир в его непередаваемом очаровании был как на ладони. Там, в краю смертных, лежала Бравника и сердце ее – Клерия, блещущая вдалеке самоцветом. Еще дальше лучилась Музея, под стать бусинке бирюзы. Над Болтоном курилась дымная шапка, а где-то за ним начинались опасные и дикие леса, угодья зверья, акарские горы и равнины, а еще дальше – Пепельный лес, окруженный завораживающим кольцом огня. А если вглядеться, можно было рассмотреть первые признаки удушливого тумана, что сгущался вокруг оставшихся земель.

* * *

Лишь у вершины я поняла, что затаила дыхание. Не знаю, чего я ждала, но, если велели бы вообразить, представила бы царственное измерение, проникнутое немыслимым величием, от которого мурашки идут по коже.

Однако предстала мне не кичливая роскошь и демонстрация могущества, а зрелище, всколыхнувшее рудиментарный участок мозга. Отражение мира на ряби волн, мира, что колыхался на зыбком фундаменте и отдавал чем-то готическим, приглушенным.

Едва я ступила в этот неземной край, меня пронзило ясное, четкое осознание: утес – не столько место, сколько чувство. Я ощущала себя как во сне, туманном и фантасмагоричном, от которого частит сердце и спирает дыхание. Дома и сооружения перетекали одно в другое, как бы воплощая в камне приступ умопомешательства. Казалось, стоит до чего-нибудь дотронуться, оно развеется по ветру.

Кругом все представало вытянутым. Я видела несуразной, удлиненной формы соборы с витражами в виде священной спирали. Постройки были вспученные, искривленных очертаний, которые толком не удавалось уловить. Неохватные купола тут и там напоминали набухшие гнойники на теле утеса.

Передо мной возникали монументальные здания с висящими в воздухе контрфорсами и шпили выше, чем представлялось возможным. Я чувствовала себя улиткой, ползущей по стене базилики.

Циклопические арки на пути, эти разинутые пасти, заглатывали нас и выплевывали, а их чудовищная высота невыразимым образом угнетала, давила на плечи. Все здесь возвращало меня в шкуру той ничтожной девчушки, которая каждое утро взирала на утес вдалеке.

Опустив взгляд на улицу перед собой, я увидела первых местных обитателей – чрезмерно вытянутые тени, что плыли над дорогой.

– Это Владыки? – спросила я у Белого Ястреба. Тот усмехнулся, будто слишком уж нелепа и далека от правды моя догадка. Он тоже выглядел теперь как во сне.

– Нет, это тени.

– А кто они такие?

– Не имею ни малейшего понятия.

Внезапно дорога вынесла нас к весьма узкой, но исключительно глубокой трещине, в недрах которой, как по кровеносному сосуду, бежал ручей.

Мы прошли по мощеной улице мимо домов старинного вида, словно бы живых. От этого непередаваемого чувства сдавливало грудь.

Вдруг Хакен повернулся к нам.

– Иеварус незамедлительно проследует к Верховному Владыке. Я же, согласно распоряжению, должен проводить смертных по имени Далила и Нора к Кузнецу. Белый Ястреб, полагаю, присмотрит за своим отпрыском лично.

Ястреб кивнул.

Тут из непримечательной двери, за которой оказалась деревянная комнатушка не больше подсобки, вышло порождение, при виде которого я обмерла. Вот это уже несомненно Владыка.

С головы до сокрытых пят оно было объято одеянием из ткани ночного мрака и имело шесть тощих белесых рук, что висели вниз, и непроницаемое фарфоровое лицо с застывшей навеки скорбью – маску. Слои одеяния раздвинулись, и наружу выпросталась бескровная рука с узорчатым фонарем.

Создание было ростом с тени вокруг, если не больше, и возвышалось над нами. Выгнув гибкое, словно без костей, туловище, оно приблизило к нам лицо.

Непостижимое существо! От его вида мой рассудок затрещал по швам. Не произнося ни слова, оно буквально проплыло над полом к двери и очередной высунутой рукой подозвало Семя.

Что там за дверью, я не увидела: тени предательски сомкнулись и не позволили этого узнать.

* * *

Хакен сопроводил нас по извилистым тесным переулкам меж стен, нависающих жуткими громадами. Меня уже начала одолевать мигрень, все силы куда-то стремительно утекли, а мир перед глазами, казалось, накреняется вбок.

Я вдруг заметила, что в сон меня клонит так, словно я целую неделю провела на ногах. Все почерпнутые со дня рождения знания, весь постигнутый опыт в этом месте растворялись, сходили, как чернила с промокшей бумаги.

Все вдруг стало казаться бренным и совершенно бессмысленным. Здесь, на краю света, я осознала, до чего действительность все-таки хрупка.

Мы подошли к куполу из того же материала, что и здания вокруг, над которым реял дымный плюмаж. Размеры его потрясали воображение.

Я нагнулась к Норе, сидящей молча в каталке.

– Ты как?

На нее, интересно, тоже нашло помутнение?