Одиннадцатый цикл

– В каком смысле? – нахмурилась я.

Брат Клеменс крутил пальцами, проваливаясь в думы.

– В годы, когда из-за слепоты я очутился в монастыре, Люсия очень напоминала тебя. Не жалея сил протягивала руку помощи всем кому могла. – Следующие слова вспухли в горле комком, не давая себя произнести. Вскоре монах все же вытолкнул фразу, а заодно из-под белой повязки скатилась одинокая слеза. – Знаешь, она ведь пыталась меня излечить. Сумасшедшая. Ей же грозила смерть – хотя, не стану лгать, в то время меня это совершенно не заботило. Я был готов на все, лишь бы опять видеть. – Его дребезжащий голос наполнила скорбь. Старый монах содрогнулся.

А вдруг мой дар ему бы помог? Почему-то эта мысль пришла лишь теперь, но я тут же ее отбросила. Помню, как не вышло излечить увечья Норы, на тот момент совсем свежие. А монах живет со своим недугом уже полжизни.

– Добрая и самоотверженная была женщина, – продолжал брат Клеменс. – Мы сблизились. Она помогала мне освоиться в новом и незнакомом мире. И осмеливалась делиться сомнениями насчет Владык. Как я ни пытался их пресечь, она была неумолима. Люсия даже поделилась, что сама нашла ведьму. Поначалу хотела донести об этом, но затем… увидела в той девочке прежнюю себя. Такого же напуганного и растерянного ребенка. – Робкая улыбка все сползала и сползала с его лица. Подбородок дрогнул, выбивая из-под нее фундамент.

– Она мне об этом никогда не рассказывала, – вставила я.

Брат Клеменс пожал плечами.

– Еще бы. Не ставить же под удар нас обоих. А ведь в конце концов между нами случилась размолвка…

– Почему?

– Люсия зашла слишком далеко. Я молил ее прекратить это безумие, иначе смерти не миновать. Но она сказала, что не остановится… что не имеет права. – Он еще живее закрутил пальцами. – Сейчас я думаю, что сам был неправ. – Улыбка стала совсем мрачной.

Что он, что я погрузились в молчание. За время разговора нас объяло облаком зловоние паленого мяса. Иеварус просто стоял рядом, не моргая, как безучастный сторонний наблюдатель.

– Вы с ней согласны? – непроизвольно зашевелились мои губы.

Брат Клеменс опять выгнул шею и опять не попал направлением взгляда. Судя по приоткрытому рту, он был озадачен.

– В чем? – осторожно уточнил монах.

– Во взглядах насчет Владык.

Не знаю, откуда я черпала эти вопросы.

Брат Клеменс закусил губу, словно боясь сказать нечто неугодное. Подавшись ближе, он шепнул:

– С нами Семя.

Я буквально ощущала его страх.

Иеварус между тем даже не шелохнулся. Он сейчас был все равно что каменный столп.

– Не беспокойтесь, к чужим суждениям Иеварус равнодушен. Ему интересна лишь я. – Последнее я произнесла почти что с отвращением.

Брат Клеменс остался насторожен, но тему все же не замял. Начал он с того, что пожал плечами.

– Да, возможно. Не исключаю, что кое в чем мы сходились. Завет времени весьма… коварен. И с вами, ведьмами, обходятся несправедливо. Еще временами я думаю, что по-настоящему великодушный властелин вернул бы мне зрение, а не сидел безучастно на горе.

Казалось, его устами говорит мать Люсия, только теперь эти слова не вызывали потрясения и трепета.

Помолчав, он развел руками.

– Только что с этим делать-то? Идти войной на Владык? Вздор. Люди на протяжении всей истории терпят власть господ и тиранов. Просто сейчас самые главные угнетатели живут на утесе и не вмешиваются в наши дела.

– Вы не считаете, что напрасно им служите? – продолжала я.

– Я исполняю долг, которому себя посвятил и от которого уже не могу отказаться. Вот взять, к примеру, тебя. Что ты почувствовала сразу после смерти Ясмин?

И вновь очень личный вопрос. Я поискала верные слова.

– Все ту же невесомость. Опустошение. Иначе не описать. Словно у меня отняли часть тела, часть жизни, и я позабыла, как дышать, как стоять, смеяться.

Он кивнул с удовлетворенным видом и вздохнул.

– Вот и я чувствовал себя так, когда потерял зрение, и от этой потери мне было не оправиться. Впрочем… – Он, старчески крякнув, встал со скамьи. – Если бы не слепота, я бы никогда не пришел к вере. Путь был долог, но, пожалуй, я наконец-то нашел свое место в мире. – Монах грустно, но от чистого сердца улыбнулся. – Говорил и говорю: в страдании таится сила.

– А если бы в обмен на монашеский долг вам вернули зрение? Согласились бы?

Вот теперь улыбка просияла, не омраченная ни каплей сожаления.

– Без малейших раздумий.

Мы оба надолго замолчали. Я взирала на пустой простор вымершей площади, которую мы втроем делили только с обугленным трупом Люсии, который по-прежнему возвышался у жердины. Смотреть на него дольше секунды было невыносимо.

Вдруг брат Клеменс повернулся ко мне с озабоченным лицом.

– Далила, мне нужно тебе кое-что сообщить.

– Да?

Чувствовалось, как он колеблется. Собрав волю в кулак, он наклонился и прошептал так тихо, чтобы Семя не услышало:

– В церкви есть еще одна ведьма.

У меня округлились глаза.

– В самом деле?

– Да. Ваша с Люсией сестра. Возможно, в сане матери.

Невероятно!

– И это она совершает убийства?! – вполголоса ужаснулась я.