Одиночество дипломата

Буллит предсказывал: «Рузвельт оставит глубокий след в истории». Во внешнеполитической сфере президент наметил прорыв, не менее впечатляющий, чем «Новый курс». Шестая часть суши, выкрашенная на картах в пугающе-красный цвет, занимала в его планах значительное место, а Билл идеально подходил для особой главы в истории дипломатии. Летом 1932 года Рузвельт, будучи губернатором штата Нью-Йорк, направил Буллита с негласной миссией в Москву («частная» поездка состоялась за счет Билла). Эмиссар должен был дать понять советскому руководству, что в случае избрания президентом, Франклин Рузвельт намерен признать СССР. Так было положено начало американо-советским отношениям, во многом предопределившим ход истории ХХ столетия.

Отдавая дань ушедшей молодости, Билл принес цветы к могиле Джона Рида — первого и наверняка последнего американца, захороненного у Кремлевской стены. Поступок Буллита не выглядел образцом политической корректности. При Сталине «Десять дней, которые потрясли мир» находились под запретом. Даже предисловие Ленина к книге изъяли из его очередного собрания сочинений и упрятали в спецхран. Но у истории нашлось место для иронии: брат первой жены Сталина А. Сванидзе в 1927 году дал своему первенцу имя Джонрид. Тезка американского романтика и сын «врага народа» пройдет сибирскую ссылку, но станет третьим мужем дочери Сталина Светланы.

Когда Уильям Буллит отошел от Кремлевской стены, сопровождавшие заметили слезы в его глазах. Представления дипломата о Советской России все еще отражали его радужные идеи о «рождении нового мира»: Билл, предки которого участвовали в двух великих революциях — американской и французской — по-прежнему смотрел на Россию с не меньшим энтузиазмом, чем в свое время кумир левой интеллигенции Рид.

Мудрецу Черчиллю приписывают фразу: «Кто не был социалистом в двадцать лет, у того нет сердца; но, кто им остался в тридцать лет, у того нет разума». Не все можно объяснить идеализмом молодости. «Социалистический эксперимент» и провозглашенные идеалы «равенства и братства» вызывали искреннюю симпатию интеллектуалов по обе стороны Атлантики. Побывавшие в те годы в СССР талантливые писатели и весьма проницательные люди — Бернард Шоу, Герберт Уэллс, Теодор Драйзер, Андре Мальро, Ромен Роллан, Лион Фейхтвангер — все они были очарованы Республикой Советов и уехали друзьями социализма. Сопровождавший Буллита на переговорах с Лениным в 1919 году журналист Линкольн Стеффенс, сын калифорнийского банкира, учившийся в Сорбонне и Гейдельберге, заявил после посещения Москвы: «Я видел будущее — и оно работает!»

В октябре 1933 года сотрудник президентской администрации Генри Моргентау пригласил в свой кабинет Бориса Сквирского, главу Амторга, представлявшего в США торговые интересы СССР. Через несколько минут светской беседы в кабинет вошел Билл Буллит, сел и сказал Сквирскому: «В моей руке неподписанный документ. Его можно превратить в приглашение вашей стране прислать сюда представителей, чтобы обсудить отношения между нашими странами. Мы хотели бы, чтобы вы телеграфировали содержание этого документа вашим самым секретным шифром и хотели бы знать, приемлемо ли его содержание вашим людям… Если оно приемлемо, президент подпишет бумагу. Если же его содержание окажется неприемлемым, вы дадите мне слово чести, что этот документ никогда не станет достоянием гласности».

В начале ноября 1933 года в Вашингтон прибыл советский нарком иностранных дел Максим Литвинов, в прошлом агент ленинской «Искры», подпольщик и экспроприатор по кличке «Папаша», прошедший через тюрьмы ниспровергатель капитализма (при этом счастливо женатый на «буржуйке», английской писательнице Айви Лоу). Как сказал о Литвинове историк Генри Робертс, «его плотная непролетарская фигура излучала здравый смысл и деловитость».

Основную часть закулисных переговоров, по плану Рузвельта, взял на себя Буллит. Он был знаком с Литвиновым со времен неудавшейся «московской миссии» в 1919 году, затем встречался с ним в Европе. На этот раз переговоры должны были привести к дипломатическому признанию Советской России. При этом американцы требовали от Москвы согласия с тремя предварительными условиями: свертывания подрывной деятельности Коминтерна в Соединенных Штатах, уважения гражданских и религиозных прав американцев, находящихся в СССР и урегулирования вопроса о невыплаченных российских долгах времен Первой мировой войны.