Одиночество дипломата

За столом Сталин поначалу обменялся с Буллитом несколькими вежливыми фразами «поверх мадам Ворошиловой», но в восточных традициях события не торопил. После изысканных закусок и обильных возлияний наступило время для беседы в гостиной. Билл Буллит, впервые испытавший на себе воздействие сталинского магнетизма, доложил в Вашингтон, что советские лидеры — «разумные, софистичные, энергичные» люди, которых нельзя убедить «потратить их время на обычную дипломатическую рутину». Сталин произнес: «Если вы пожелаете увидеть меня в любое время, днем или ночью, дайте мне знать, и мы встретимся». Буллит комментировал: «Этот жест с его стороны был необычаен: до этого он вообще отказывался принимать каких-либо послов».

Генеральный секретарь ВКП(б) также спросил, какие у дипломата могут быть просьбы. Буллит, не раздумывая, сказал, что хотел бы построить здание американского посольства на Воробьевых горах, с видом на Москву-реку. Сталин дал ответ: «У вас будет это здание».

Идея Буллита выражала его романтическую натуру: здание посольства виделось на великолепной градостроительной площадке Воробьевых гор, там, где уже после войны возведут главное здание Московского университета. Буллит задумал посольство в торжественных классических формах по образцу «Монтичелло», усадьбы Томаса Джефферсона в Вирджинии. Проект объединял несколько видимых издалека символов. Президент-философ Джефферсон, установивший в 1809 году дипломатические отношения США с Россией, был идеологом века Просвещения, назвавшим в своей «Декларации независимости» в числе неотъемлемых прав человека — «право на жизнь, свободу и стремление к счастью».

В год, когда Уильям Буллит приехал в Москву, в СССР развернулась паспортизация населения. «Серпасто-молоткастый» документ Страны Советов получали горожане с одновременным введением обязательной прописки. Крестьяне, основная часть населения страны, паспортов не имели и были прикреплены к колхозам. В начале 1933 года была издана директива ЦК ВКП(б) и Совнаркома «О предотвращении массового выезда голодающих крестьян», подписанная Сталиным и Молотовым. Массовое оставление родных мест погибавшими от голода людьми рассматривалось как «контрреволюционная затея врагов советской власти».

До 1933 года в Амторг — советское торговое представительство в Америке, выполнявшее консульские функции до установления дипломатических отношений, — были поданы десятки тысяч заявлений от людей, желавших найти работу в Советском Союзе. Они уезжали из капиталистической Америки, где в начале 1930-х около четверти трудоспособных мужчин остались без работы, в «государство рабочих и крестьян», которое обещало за труд скромное, но справедливое вознаграждение. В первый же день работы посольства в Москве оно получило около двухсот заявлений американцев, желавших вернуться на родину. Позднее за обращение в посольство начнут арестовывать.

Сталин произвел на Билла впечатление «жилистого цыгана, корни и эмоции которого недоступны моему пониманию, поскольку ни с чем подобным не приходилось иметь дело». В конце описанного Буллитом «византийского» банкета Сталин ошеломил посла своим прощальным жестом: «Я протянул руку Сталину для пожатия, но тут, к моему удивлению, Сталин взял мою голову двумя руками и сильно меня поцеловал! Я справился со своим удивлением, и когда он подставил лицо для ответного лобзания, сделал то же самое в ответ».

Буллит попал не просто в другую страну с необычными традициями. Советский Союз оказался иной, бесчеловечной цивилизацией, миром «кривых зеркал». В 1933 году Сталин с приближенными проехал по только что открытому Беломорско-Балтийскому каналу его имени, берега которого были усеяны могилами безымянных заключенных-строителей. Страна покрывалась сетью гулаговских «строек социализма». Вторая советская производственная пятилетка получила название «безбожной» — декретом правительства объявлялось: «К маю 1937 года на территории страны должно быть забыто имя бога».

Американский историк Деннис Дж. Данн отмечал, что «описанный Буллитом физический облик Сталина походил на образ монгольских кочевников, веками разорявших Евразию» (примерно в то же время Н. Бухарин назвал генсека «Чингисханом с телефоном»). Данн писал: «Буллит вступил в темный мир Сталина, в котором кровавые извращения, заговоры и зверства были повседневностью, где грубая, ничем не ограниченная власть в своей самой первобытной форме кружилась среди массивных кремлевских колонн, где ни любовь, ни сладострастие, ни деньги, ни дружба, ни семья не значили ничего перед лицом силы и славы, исходившей от власти во имя революции. Буллит оказался лицом к лицу с темными силами. Его западное образование, воспитание, преданность идеалам американской и французской революции не подготовили его к этому. Он знал, что имеет дело с кем-то из другого мира, но еще не знал из какого».

Московские контакты