Одиночество дипломата

В год, когда посол Буллит приехал в Москву, появилась сатирическая поэма С. Маршака «Мистер Твистер», из которой советские люди долгое время черпали представление об американских нравах: «Мистер Твистер, бывший министр, мистер Твистер, миллионер…» Оказавшись в СССР, сконфуженный янки произносит сакраментальную фразу: «Ты не в Чикаго, моя дорогая».

Исходя из реалий советского быта, Буллит укомплектовывал свое посольство молодыми дипломатами, отдавая предпочтение неженатым, так как для них требовалось меньше жилой площади и удобств. У американцев поначалу не было ни специального помещения, ни оборудования, а для связи с Вашингтоном использовалось обычное телеграфное отделение. Из-за отсутствия «комнаты для шифров» первые послания Буллита (включая описание кремлевского банкета) попали к президенту США необычным путем. В те дни в гостинице «Националь» проживал Харпо Маркс, звезда немого кино, один из пяти участников комедийной труппы «Братья Маркс». По просьбе посла американский комик вывез дипломатическую корреспонденцию прикрепленной к ноге, под брюками. За время недельного плавания в Америку «дипкурьер» не решился снять с себя пакет и передал его сотрудникам спецслужб по прибытии корабля в Нью-Йорк.

Среди тех, кто прошел «московскую школу Буллита» — Джордж Кеннан, Чарльз Болен, Лой Гендерсон, ставшие впоследствии крупными дипломатами. Дж. Кеннан, будущий двукратный лауреат Пулитцеровской премии по литературе, отмечал в мемуарах: «Уильям Буллит, по моему мнению, которое разделяло большинство коллег, был прекрасным послом, и мы гордились им. Очень одаренный человек, он умел и любил поддерживать интеллектуальное общение… Буллит создавал вокруг себя благоприятную психологическую атмосферу, за что все мы были ему признательны».

Американский посол внимательно смотрел на новую Москву, в очередной раз менявшую облик. Недалеко от Пречистенских ворот только что снесли храм Христа Спасителя, и на площадке близ Москвы-реки через забор виднелись огромные черные ямы, кучи мусора. Здесь готовились возвести циклопический (выше Эйфелевой башни) Дворец Советов со стометровой статуей Ленина на вершине. По Москве ползли легенды, что в гигантской голове Ильича должен разместиться кабинет товарища Сталина. На Воздвиженке, у приемной председателя ЦИК, прямо на улице, прислонившись к стенке, сидели крестьяне в лаптях, женщины с плачущими худыми детьми. На Первом съезде писателей Максим Горький славил Вождя: «Мы выступаем в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина». Незадолго до форума советских литераторов Осип Мандельштам написал: «Мы живем, под собою не чуя страны…»

Билл Буллит, обладавший «репортерским нюхом» на события и на талантливых людей, умудрялся даже в строго контролируемой московской жизни получать необходимую ему аналитическую информацию. Джордж Кеннан с гордостью вспоминал: «Мы были первыми, кто использовал главным образом интеллектуальный анализ и научные подходы в нашей работе». При этом все попытки американцев наладить дружбу с советскими подданными неизменно приводили к одинаковому результату. Буллит писал президенту: «Вездесущий террор дошел до такого предела, что и рядовые, и высокопоставленные москвичи пребывают в страхе. Почти никто не смеет вступать в контакты с иностранцами, и это не безотчетный страх, а настоящее чувство реальности».

Куратором работы американских дипломатов в Москве был глава протокольного отдела Георгий Андрейчин, болгарин, в молодости живший в Америке. Буллит был высокого мнения о его деловых и человеческих качествах; в одном из писем Рузвельту Билл признался, что хотел бы видеть такого советского посла в Вашингтоне. Андрейчина арестовали в начале 1935 года. Он умудрился передать из тюрьмы клочок бумаги, умоляя Буллита «ничего не предпринимать для его спасения, иначе его просто расстреляют» (возможно, то была изуверская игра НКВД). Андрейчина отправили в лагерь, а в 1945 году по просьбе болгарского коммунистического лидера Г. Димитрова ему разрешили вернуться на родину. Андрейчин работал в министерстве иностранных дел в Софии, но в 1949 году его повторно арестовали по обвинению в «македонизме» и «национализме», привезли в Москву и расстреляли.

Создательница Московского детского театра Наталья Сац оставила описание ее допроса на Лубянке по поводу контактов с американским дипломатом. Следователь спросил, получает ли гражданка Сац или ее знакомые «жалование у наших врагов». Режиссер ответила, что таковых не знает. Следователь продолжал: «Вы забываете, что за вами черным по белому числится американский посол Буллит. Он не раз бывал в вашем театре… Отвечайте без всяких уверток, какие были у вас отношения с Буллитом?»