Одиночество Мередит

Она засмеялась:

— Может быть.

— Тебе почти двадцать два. И у тебя есть работа.

— Ну да, в супермаркете.

— Неважно, это работа. Мать тебя тут не держит. Не понимаю, почему ты хочешь остаться.

Настала моя очередь злиться. Мне хотелось дать ей пощечину, но я ограничилась тем, что вонзила ноготь ей в ладонь. Но она даже не вздрогнула.

— Я не хочу оставаться.

— Тогда почему? — Я никак не могла оставить ее в покое. — Не понимаю.

— Когда-нибудь поймешь. — И сестра отняла руку.

Вещей у меня было немного, но уместить их в машину Сэди оказалось задачкой не из легких. Нам понадобилось несколько попыток (и несколько перекуров), чтобы запихнуть все на заднее сиденье. Фиона нам не помогала — стояла в сторонке и только посмеивалась.

— Через заднее стекло ни черта не видно, но, думаю, все будет нормально. — Сэди бросила окурок на дорогу. — Ехать не так далеко.

— Мне нужно взять куртку. — Я махнула рукой в сторону дома, где в дверях за нами наблюдала сестра.

— Пойти с тобой?

— Не надо, спасибо. Я на пару минут.

Моя джинсовка висела у Фионы на руке. Когда я за ней потянулась, она прижала ее к животу и прошептала: — Так странно.

— Я не далеко уезжаю. — Я выхватила куртку и тут же надела, пока ее снова не отобрали.

— Знаю, но…

— Я все понимаю.

Мы никогда не разлучались даже на сутки. Ни я, ни она понятия не имели, какой теперь станет наша жизнь. При мысли о будущем мне было одновременно и страшно, и интересно. Что интересного могло ждать сестру, я себе не представляла.

— Бред какой-то. — Фиона посмотрела в небо — она всегда так делала, когда пыталась сдержать слезы. — Мне нужно собираться. В два начинается смена. Иди ко мне, дуреха. — Она крепко обняла меня, затем повернулась и побежала наверх.

— Я позвоню вечером, — крикнула я ей вдогонку.

Она не обернулась, но подняла руку, сложив пальцы в знак V.

Я оглядела коридор: жестянку с монетами на столике рядом с телефоном и пыльную вазочку со всякой мелкой дребеденью — она стояла там целую вечность. Пора. Я глубоко вздохнула и прошла в гостиную.

Она все еще сидела в халате, смотрела шоу «Зачистка супермаркета». Волосы были накручены на бигуди, кожа блестела от крема.

— Мама, я уезжаю.

Она резко обернулась и растянула губы в улыбке:

— Садись, поболтай с матерью, посмотрим телик. Могу это выключить, включу «Таггерт».

— Я терпеть не могу «Таггерт».

— Правда? — Она уставилась на меня словно на чужака, только что вошедшего к ней в дом без приглашения.

Я молчала.

— Произошло у-уби-и-ийство, — прорычала она, пытаясь пошутить, и у меня слегка кольнуло в груди.

— Мне надо идти. Вещи уже в машине, Сэди ждет.

— Сэди-шмеди… Ладно, как знаешь. Зануда.

— Ну да, зануда. Тогда… увидимся. До скорого.

Она закурила сигарету и глубоко затянулась:

— Может, пригласишь нас как-нибудь в гости?

— Конечно… как только устроюсь. Наведу красоту к твоему приходу. Обои там ужасные.

— Я буду по тебе скучать, куколка.

— Что, правда?

Она удивленно посмотрела на меня, и рука с сигаретой застыла в воздухе.

— В смысле? Ты же моя дочь.

Я пыталась разглядеть что-то — хоть что-нибудь — в ее стеклянных глазах.

— Береги себя, хорошо? Не увлекайся всем этим.

— Чем этим? — Она взмахнула сигаретой. — Ты же меня знаешь, куколка. «Я могу противостоять всему…»

— «…кроме соблазна»^[6], — закончили мы хором.

Я слегка улыбнулась.

Мать с трудом поднялась с дивана. Ей было всего сорок три, но выглядела она на добрый десяток лет старше. Сигареты, конечно, делали свое дело, но возраста ей прибавляли не только тусклая кожа, пожелтевшие зубы и многочисленные морщины. Она давно махнула на себя рукой, и больше всего на свете я боялась последовать ее примеру.

Я была выше нее, но ненамного. Мы стояли посреди гостиной и смотрели друг на друга, а потом она вдруг обняла меня. Я на несколько секунд замерла. Потом осторожно погладила ее по спине — она казалась очень хрупкой.

— Мне надо идти, — сказала я. — Еще куча дел.

Мать отступила и скрестила на груди руки.

— Тогда проваливай. — Спустя секунду она уже снова пялилась в экран.

Я закрыла за собой дверь гостиной. Не успела дойти до выхода, как услышала ее смех.

— Я тебе весь вечер звоню, где ты была?

Фиона икнула:

— В пабе с мамой.

— Ты же никогда не ходишь с ней в паб.

Я повернулась на бок и натянула одеяло до подбородка, глядя на голые стены. Я не нашла в себе сил что-нибудь на них повесить.

— Ну а сегодня пошла. Все лучше, чем сидеть дома одной и смотреть дурацкий телик.

— А Лукас? Ты говорила, что встречаешься с ним вечером.

— Ему пришлось тащиться на работу. Опять.

Лукас работал на мясокомбинате в ночную смену. Оставаться на хорошем счету у мамы ему удавалось благодаря стейкам, которые, по его словам, он получал бесплатно, но я в этом сильно сомневалась.

— Могла бы прийти ко мне.

— Хм. В другой раз. У тебя даже телевизора еще нет.

Одеяло все еще хранило запахи нашей спальни: духов, ароматических палочек и табачного дыма. Я глубоко вдохнула.

Дыхание Фионы стало тише. Я прислушалась к другим звукам, доносящимся из трубки, услышала, как закрылась дверь, потекла вода.

— Ты что, принимаешь ванну?

Она засмеялась:

— Я делаю кофе.