Одиночество в глазах (СИ)

- Тебе не стоит стесняться своей ориентации, что бы кто не говорил, - решительно протягивает Лиза, поглаживая Тарьея по плечу. Тот с широко распахнутыми глазами слушает её и замечает, что навязчивый страх, клокочущий внутри, постепенно отступает. Ему становится легче, потому что груз прошлого на плечах перестаёт казаться таким непосильным. Сандвик понимает, что вокруг него ещё остались люди, которым можно открыться. – Бери пример с Карла: он чувствует себя совершенно свободно, хотя часто забывает о понятиях меры и приличия.

Тарьей прыскает от смеха и закрывает ладонями лицо, разгорячено качая головой. Пшеничные взлохмаченные кудри накрывает капюшон толстовки, и его бледное лицо исчезает под серой тканью. На алых губах Лизы вспыхивает блаженная улыбка, и она довольно хлопает Сандвика по плечу, восторгаясь своей удачей. Тейде пробила железную скорлупу, под которой скрывался настоящий, солнечный, облик этого парнишки. Такому симпатяге совершенно не к лицу потухшие глаза и скривленные в немой обиде губы. Лиза наслаждается его заливистым смехом и погружает Тарьея в крепкие объятия. Сандвик удивлённо выгибает бровь, но ничего не говорит – он вдыхает жасминовый запах волос Лизы и постепенно расслабляется, размякая в руках девушки.

- Кхм… простите, если помешал, - внезапно в дверях появляется Карл, поражённо тараща глаза на соседей. Он точно не рассчитывал стать свидетелем такой умилительной картины после того, как его новый друг не показывал носа с комнаты последние три дня. Тарьей моментально отскакивает от рыжеволосой при виде Эггесбо, и румянец рассыпается на его щеках багровой вуалью. По неизвестной причине резкое появление Карла заметно напугало Сандвика, но это был беглый страх, который сменяет глухая досада. Сосед невольно заставляет Тарьея вспомнить о Хенрике, и его непослушное сердце снова скрипит от боли.

- Ты никогда не научишься входить без стука? – наигранно фыркает Лиза, переводя на друга недовольный взгляд. Тот хитро ей подмигивает, но внимание сосредотачивает на Тарьее, который смущённо поправляет толстовку и не смотрит на него.

- Я всего лишь хотел передать Тарьею, что его через два часа ждут на работе, - подмечает Карл с покорной улыбкой, прислоняясь плечом к стене. Эггесбо задумчиво сверлит Тарьея глазами, замечая нервную дрожь его сухих точеных пальчиков, и невольно закусывает губу. Ему нравится каждый изгиб ангельского лица блондина, каждая чёрточка на его поджатых губах, каждая искорка в его изумрудно-янтарных глазах, каждый взмах ресниц. Но Карл не имеет малейшего права на этого парнишку, потому что сияние его глаз обращено не к нему. Приятное тепло разливается по телу от одного лишь робкого взгляда Тарьея, но Эггесбо игнорирует неистовое пламя в груди и бросает напоследок: – Не буду отвлекать вас, голубки.

*****

- Я думал, ты даже в дом меня не пустишь, - виновато бормочет Хенрик, попутно стягивая с себя белые кроссовки. Песочные волосы беспорядочно разметаются в разные стороны, джинсовая куртка сползает с правого плеча, а ледяные глаза косятся в сторону Карла, который направляется в сторону кухни. Холм выглядит запыхавшимся и взвинченным, но Эггесбо не собирается так легко его прощать за один лишь горестный взгляд его пронзительных голубых глаз - не помешает немного его помучить.

Хенрик отряхивает помятые черные брюки и выискивает взглядом Карла. Он беспокойно мечется по кухне, словно не обращает внимания на друга, который по-прежнему мнётся в коридоре, не решаясь пройти в комнату. Холм прокручивает в голове вымученные слова извинения, которые продумывал последние три дня, но сердце подозрительно быстро стучит и выбивает из головы разумные мысли. Предательский страх комом подступает к горлу, и Хенке нервно сглатывает, задерживая взгляд на полу.

Резкий щелчок разрезает загустелую тишину в доме, и за пепельно-серой дверью показывается силуэт Тарьея. Карл бросает в его сторону лихорадочный взгляд, но через мгновение снова возвращается к кофе-машине. Сандвик закидывает на плечи тёмно-коричневый рюкзак, застёгивая молнию олимпийки, и направляется в сторону выхода. На бледноватом лице проскальзывает слабая улыбка, и он спокойно бросает Карлу на прощание: «Увидимся!» Худые ноги Хенрика врастают в пол, как корни деревьев, когда он слышит до боли знакомый робкий голос. Он чувствует себя рыбой, безжалостно выброшенной на берег во время жары: задыхается, засыхает, расплавляется, умирает. Холм не может сдвинуться с места, словно каменная статуя, и ждёт своего смертного приговора. Как он мог забыть, что Тарьей живёт в одной квартире с Карлом? Как?