Одиночество в сети. Возвращение к началу

Рассказала им о планах девушек. Скрупулезно и точно, без эмоций. Как это водилось за Анной. Свадьбу запланировали на девятое сентября. Праздник должен был состояться на террасе отеля с видом на широкий песчаный пляж. В Сент-Хельер на острове Джерси, в двадцати километрах от побережья Франции.

Они выбрали этот маленький очаровательный остров по разным причинам. Прежде всего потому, что в юридически он не входил в состав ни Великобритании – англичане обязаны были лишь обеспечивать его защиту – ни Евросоюза. С недавних пор на Джерси можно было заключать однополые браки, и кроме того, Роуз, которая происходила не из Евросоюза, требовалось документов не меньше, чем Магде. От подачи документов в офис до празднования надо было обождать положенные законом три недели.

Вечеринка состоится в таверне, прилегающей к крутому скалистому обрыву. Таверна с недавнего времени принадлежит отчиму Роуз, Натану, который два года назад приехал сюда из Канады, после смерти матери Роуз.

Свидетелями будут друзья девушек: Олег, который так же, как и Магда пишет докторскую по математике, и Джованни, который вместе с Роуз учится в школе балета в Эдинбурге. Олег русский, окончил МГУ, а Джованни, несмотря на итальянское имя (полученное в наследство от прадедушки), американец из Сан-Диего. И Олег, и Джованни – геи. Олег, несмотря на многочисленные вакансии, покинул семью и бежал из России, где, как он говорит, голубые, то есть гомосексуалисты, подвергаются преследованиям, а вот Джованни мечтает поехать в Россию и танцевать в московском Большом театре.

– Джованни в твоем вкусе, Уленька, – рассмеялась Аня, – черноволосый, смуглый, всегда элегантно одетый, пахнущий изысканными духами. При этом настоящий джентльмен. И, кроме того, кое-что умеет, что тебе так нравится у мужчин. Танцует. И очень высокий, несмотря на итальянские гены.

– Господи! Я-то размечталась, – вздохнула Урсула. – Уж и представила себе наши с ним балеты. Ладно, ничего не поделаешь. Видно, не придется мне улучшить его гены.

– Ну что ты, Уля? В таверне будет музыка. Если хочешь, я попрошу Роуз поставить для тебя «Лебединое озеро».

– Ну ты придумала! Чайковский – гей, Джованни – гей, и только я, бедная, натуралка. Так что предпочту Бориса Годунова… С мужиками у меня лучше получается.

Они прыснули со смеху. Громче всех Урсула. Аня взяла телефон и, посерьезнев, добавила:

– Магда сама вам это скажет, но я хочу, чтобы вы знали прямо сейчас. Она очень хочет, чтобы вы были там, особенно Урсула. Пожалуйста, распланируйте время так, чтобы быть на Джерси девятого сентября. В гостях у моей дочки.

Внезапно Аня разрыдалась. Плакала горько, сжимая ладонями стул. Урсула присела перед ней, положила локти на колени и тихо сказала:

– Что случилось, Аннушка? Что с тобой? Пошли отсюда. Духота здесь, черт бы их побрал, как в сауне. Пойдем, глотнем свежего воздуха.

На улице дул приятный освежающий ветер. Они вышли на площадку за ресторан.

– Уже хорошо, – тихо сказала Аня. – Все в порядке. Простите. Я сегодня какая-то плаксивая. Я позвонила отцу Магды. Не знаю почему. Просто подумала, что так необходимо. Потому что отец все-таки. Хоть и отсутствовал в ее жизни, но все же. Так вот он назвал меня шлюхой-извращенкой, которая вырастила свою дочь психически больной лесбиянкой. Сказал, что жалеет, что мне тогда, в парке, не врезал посильнее. В мире было бы одной извращенкой меньше. Мне стало плохо. Дома у меня открылось кровотечение, это при том, что матки у меня нет.

Урсула сжала кулаки и вспыхнула. Агнешка вернулась в ресторан, оплатила счет, заказала такси и купила бутылку минералки.

Они сели в кремовый «Ситроен», в салоне которого сильно пахло сигаретами. Внутри громко играла музыка. Урсула села рядом с водителем, они с Аней – сзади.

– Вам важно, какое впечатление у пассажиров от поездки? – обратилась Урсула к водителю в футболке.

– Чей-то? – удивился он.

– А я поясню, если вы выключите этот ансамбль народного танца, потому что, если нет, – она повернулась к стеклу и постучала пальцем в обивку на дверях, – вот сюда, прямо сюда, меня сейчас вырвет. А сегодня я съела больше обычного, – процедила она сквозь зубы.

Водитель притормозил, выключил радио и выплюнул жевательную резинку. Остаток пути прошел в тишине.

Они вышли перед Аниным домом. Урсула высыпала на сиденье всю мелочь из кошелька и сказала:

– Здесь больше, чем на счетчике. А на остаток купите себе дезодорант. Информацию о том, что в этой старой развалине воняет как у скунса в норе, я уже передала в диспетчерскую.

В Аниной квартире подруги устроились на диване. Пили чай, смотрели альбомы с фотографиями. В какой-то момент Урсула скинула с ног свои туфли на платформе и сказала с напускной претензией в голосе:

– Что-то у тебя, Анечка, в последнее время слабовато с гостеприимством. Ты заварила купленный в «Перекрестке» эрл грей и думаешь, этого достаточно? А где бигос[21], ветчина, голубцы, куриный бульон, пельмени, ребрышки или хотя бы наггетсы без лактозы или глютена? Пойду-ка я на кухню и сделаю нам что-нибудь поесть.