Одиночество вдвоем

Айша подошла к Бабирханову.

— Будем играть в домики?

— Будем.

— Папой станешь?

Лала стремительно подошла к Айше.

— Только не при мне. Вставай, мы тебя сами проводим.

Оставшись один, Бабирханов крепко выругался. Он встал и взволнованно заходил по комнате. Странно. Что это все значит? Неужели я действительно так переменился? Он включил телевизор и быстро выключил его. Что-то надо делать… С кем-то надо поделиться. С кем? Он остановился. Несколько секунд раздумывал. Решение пришло не сразу. Пожалуй, так и сделаю. Подойдя к телефону, он быстро набрал номер.

— Эсмира, вы? Добрый вечер, еще раз. Айша уже дома? Хорошо… Вы знаете, позвонил вам, чтобы сказать… Даже не знаю как… В общем, Лала ушла… Не знаю… Может быть… Не знаю… Знаю одно. По-моему, из-за вас.

— Что вы говорите? Ведь у вас жена, семья.

— Моя жена убедила меня в том, что я полюбил вас.

— Как это понимать?

— Она нашла ключ к тем странностям, которые я испытываю вот уже столько месяцев.

— Очень любопытно. Жена убеждает мужа в том, что он полюбил постороннюю женщину.

— Я не замечал своего поведения. Мне почему-то хотелось вас видеть еще раз после второй встречи. А она была тогда, помните, мы переезжали сюда и у вас оторвалась ручка полиэтиленовой авоськи.

— Уж лучше бы вы не переезжали.

— Почему?

Последовала пауза.

— Почему? — переспросил Бабирханов.

— Что вы хотели сказать мне еще?

— Очень многое, но не знаю как. Не знаю, с чего начать.

— Начните с главного.

— Услышу ваш голос, сидя у себя дома… Вы ведь часто зовете своих детей… Так вот, услышу, и мне уже не сидится. С поводом или без повода, но я рвусь на балкон, зная, что увижу вас во дворе.

— И начинали курить?

— Да.

— Часто курите. Губите свое здоровье.

— Из-за вас.

— Но у вас, как вы сказали минувшим летом, жена не хуже.

— Я и сейчас могу это повторить.

— Что вам от меня нужно?

— Сам не знаю. Наверное, ничего. Но я все время думаю о вас.

— Зря. Думайте о своей жене. Она ведь не хуже.

Услышав гудки, Бабирханов повесил трубку. Эсмира заинтересовала его.

На следующий день, едва войдя домой после работы, он снова позвонил ей.

— Здравствуйте, Эсмира.

— Добрый день. А кто это?

— Это я, врач, ваш сосед. Вы появились на моем пути.

— Чтоб у меня ноги пообломались.

— Не надо так. Я сам виноват. Я никогда не обращал внимания на женщин. По крайней мере после женитьбы для меня, кроме моей жены, никто не существовал.

— Что же мне теперь делать?

— Не знаю. Мне очень трудно.

— Может, и мне обменять квартиру и переехать отсюда?

— Бросьте… Мне не до шуток. Чем больше я вас вижу, тем больше хочу видеть еще. При вас молчу, словно проглотил язык.

— И не здороваетесь. Со всеми соседями здороваетесь, а со мной нет.

— Не могу. Мне казалось, поздороваюсь, и вы сразу поймете меня. Не хотел я этого. И жена ушла.

— Ничего страшного. Еще помиритесь.

— Вы этого хотите?

— Разумеется. Я не хочу быть причиной разлада в чужой семье. У вас все так было хорошо. Откровенно говоря, многие соседи восхищались вашей семьей. Молодые, интеллигентные, порядочные. И вдруг…

— Эсмира, у меня появилась необходимость видеть вас.

— Для чего?

— Постарайтесь понять меня правильно. Чувствую по вашему тону, что неверно вы меня понимаете. Вы, наверное, думаете, вот, дескать, женатый человек. Знает, что я вдова. Ну и можно пофлиртовать со мной. Вы ведь так думаете?

— А разве это не так? По-моему, вы хотите удержать сразу два арбуза в одной руке.

— Вы убедитесь — не так.

— Возвращайтесь-ка лучше в свою семью.

— Вас, вероятно, не раз обманывали.

— С чего вы взяли?

— Не верите мне.

— Я вообще никому не верю!

— А себе?

— И себе. Себе тоже не верю!

Бабирханов усмехнулся и уверенно продолжил:

— Догадываюсь, в чем вы себе не верите.

— В чем?

— Не хотите поверить в то, что тоже полюбили меня.

Пропустив женщину, довольно представительный, гладко выбритый, не похожий на охранника психиатрической больницы, человек средних лет грубо захлопнул дверь перед Бабирхановым и его матерью.

— Прием закончен.

Бабирханов ожесточенно забарабанил. Охранник приоткрыл дверь.

— Чего хулиганите?

Сделав знак матери, чтобы та отошла, Бабирханов сунулся вперед.

— Во-первых, я сам врач. А во-вторых, у меня здесь брат. В-третьих, на. — Он сунул в карман охраннику рубль.

— Не могу. Поздно. И главврач здесь ходит. — Рубль, как догадался Бабирханов, уже не устраивал стража психбольницы.

— Но мне надо. — Бабирханов резко подался вперед, оттолкнув охранника корпусом. — Мама, иди.

Маил ел жадно, торопливо, хватаясь за все сразу, перемешивая сладкое, печеное, фрукты. Его любимые блюда — жареная картошка с мясом, довга были съедены за считанные минуты начисто. Покончив с обедом, он принялся за чай, чуть ли не проглатывая целиком шоколад и конфеты. Бабирханов с матерью молча наблюдали.

Он был коротко подстрижен, в грязной больничной пижаме, из-под которой виднелась такая же грязная майка. Маил сильно похудел. Пижама, явно не его размера, висела на нем.

Мать на секунду отвернулась, но Бабирханов успел заметить, как она смахнула слезу.