Одиночный полёт

— Я был прав, майор, — сказал Соломеин. — Если бы вы это сделали, мы не лежали бы в этом бараке.

— Хватит! — прикрикнул Мироненко. — Майору и без тебя несладко.

Соломеин что-то буркнул и смолк. Видно, это был давний и неразрешимый спор.

Потом Земцов рассказал, что несколько раз пытался бежать, но его ловили. Побывал он во многих лагерях. Особенно плохо пришлось в Доре, где пленные работали в тоннелях. От каменной пыли ничего нельзя было различить уже за два шага. Там он испортил легкие и теперь беспрерывно кашлял.

— Сколько же вам лет? — поинтересовался Грабарь, глядя на его старческое лицо.

— Тридцать два года.

— Тридцать два? Земцов невесело усмехнулся.

— Не похоже? Здесь все… быстро становятся взрослыми.

На вид Земцову нельзя было дать меньше пятидесяти, лицо было высохшим и сморщенным, как печеное яблоко.

— Страшно не то, что они со мной сделали, а — плен, — проговорил Земцев после молчания. — Я ведь кадровый военный. И — вот…

Он закашлялся. Потом начал с жадным интересом расспрашивать о положении на фронтах, о Москве — он был москвичом, о разгроме немцев под Курском. Грабарь рассказал обо всем, что знал.

Мироненко держался отчужденно и в разговор не вступал. Третий из пленных, Соломеин, так и не поднялся.

— Летают каждый день? — спросил Грабарь. Земцев кивнул:

— Каждый.

— Вы уже были там?

— Был, — сказал майор. — Мы все там были.

— И не пытались таранить? — спросил Тесленко враждебно.

— Не пытались.

Храбрый нашелся, — пробурчал Соломеин. — Думает, ему тут кино. — Он натянул куртку на голову и, подвинулся еще дальше к стене.

— Невозможно? — спросил Грабарь.

— Возможно, — неохотно отозвался Земцев. — Некоторые пробовали.

— И что?

— Что, что! — разозлился Земцев. — Попробуйте — узнаете. — Он помолчал, потом объяснил более спокойно: — Немец выбросится с парашютом, а тебя подожгут, только и всего. Да и не так это просто. Они держатся теперь осторожно. Да вы, наверно, видели, что произошло сейчас с Метелиным…

— Видели, — подтвердил Грабарь. — А бежать?

— Пешком? Далеко не убежишь.

— На самолете.

— С пятнадцатиминутным запасом горючего?

— Да, верно, я забыл.

— А кроме того — вокруг зенитки.

— Понятно. Тесленко поглядел на него с презрением.

— Зениток испугались!.. Земцов окинул его внимательным взглядом.

— Дело не в страхе. Дело в том, что это совершенно бессмысленно. С таким же успехом можно подойти к колючей проволоке и тебя убьют.

— Тогда бросить самолет на какую-нибудь наземную цель! — упрямо мотнул головой Тесленко.

— На наземную? — переспросил Земцев. — На какую? Вокруг ничего нет.

— Ангар, стоянка… мало ли!

— Ты думаешь, немцы дураки? И на стоянке, и возле других служебных помещений, и в ангаре во время полетов находятся десятки пленных, а немцев один-два человека. Что ж, бросишь ты самолет на пленных?

— Они другого и не заслужили…- угрюмо пробормотал Тесленко. Земцев крякнул.

— М-да… Чего же заслуживаешь ты?

— Того же самого! — запальчиво сказал сержант. Земцев пожал плечами и отвернулся. Молчали Мироненко и Соломеин. Грабарь думал. Положение было намного хуже, чем он предполагал вначале. Капитан помрачнел.

— Здесь еще есть наши? — спросил он наконец Земцова.

— Да.

Майор рассказал, что кроме них здесь находятся еще четырнадцать летчиков и несколько десятков техников и механиков. Техники в основном из Югославии, Чехословакии, Франции, хотя есть и несколько русских. За время существования аэродрома погибло девять пилотов, трое из них — при таране.

— Дело — швах, — сказал он и вздохнул с тоской. — Эх!..

Глава пятая

1

Барак был кирпичный, метров тридцати длиной. На нарах валялась истертая солома. Окон в бараке не было, потолка — тоже. Под черепичной крышей тускло мерцала две лампочки.

Кроме Грабаря с Тесленко и их новых знакомых в бараке находились еще несколько человек. Они изредка перебрасывались двумя-тремя фразами на незнакомом языке.

Капитан опустился на отведенные ему пары. Некоторою время он сидел неподвижно. Ему надо было как следует обдумать все увиденное и услышанное.

Для начала нужно как можно основательнее ознакомиться с системой охраны лагеря, с распорядком, с положением пленных. Не сегодня -завтра их тоже пошлют в воздух, и самое главное, что от них требуется, — не дать себя сбить в первых же полетах. Это самое главное…

Машинально перебирая рукой солому. Грабарь наткнулся на что-то твердое и с удивлением увидел маленькую. детскую дудочку, вырезанную из ивы. Когда-то он сам мастерил такие же дудочки — давно, в детстве…

Дудочка пережила человека, который спал до него на этом месте.

Грабарь осторожно поднес ее к губам. Несколько необыкновенно чистых, как весенняя капель, звуков упало в черноту барака.

Тесленко вздрогнул, повернулся к капитану. Перестали разговаривать пленные напротив.

Нежные и чуть грустные звуки то тихонько переливались, то превращались в невнятный ропот…

Каждое утро, едва начинало светать, в Пружанах слышался надтреснутый голос пастушка:

— Тпруськи! Тпруськи!

Вслед за тем на Лысой горе показывалось стадо овец и мечущаяся где-то в самой толчее Кастусева фигура с длинной лозиной в одной руке и жалейкой из ивы — в другой.