Одинокая лисица для мажора

О том, что внутри сегодня вдруг как места больше стало вроде бы? Возникло оно, место это свободное там, где всегда жгло и распирало мое прошлое. А теперь я могу припрятать чуть больше моего мажора в себе на про запас. Стану носить отныне его улыбки, касания, взгляд этот голодный, шепот, от которого все волоски на теле дыбом и в животе тянет-тянет-просит.

— Вот! В этой хреновой оговорке и дело, Лись, — не унялся упрямый мажор. — Не будет у нас так. У нас будет, как мы сами захотим.

— Да давай для начала из этого медвежьего угла на городской асфальт вылезем, а? — закатила я глаза, не желая с ним спорить. — А то накаркаешь своим запредельным оптимизмом нам новых приключений, которых уже на обе наши задницы и на одну твою больную башку было выше крыши.

— Не баи-и-ись, — он схватил меня за руку и потянул, вынуждая положить голову себе на колени, и запустил пальцы в колтун, в который уже превратились мои волосы, — Все норм уже будет. Выберемся и на море двинем, как и собирались.

— Ты долбанулся, Каверин, скажи? — вскочила я, отпихивая его конечность. — В больницу мы бошку твою врачам сдавать двинем первым делом, ясно?

— Кто из нас старше и опытнее? Я! Значит, я все и решаю.

— Пф-ф-ф! — я развернулась к нему лицом и наклонилась вперед, чтобы донести свою мысль почетче. Ну или просто потому, что мне кайфово от того, что наши губы так близко. — Количество полученных тобой черепно-мозговых травм сводит твое превосходство на нет — это раз, и я всегда прибор клала на чужой авторитет — это два.

— Ли-и-ис-с-с-сь, — выдохнул он протяжно, точно как во время наших постельных безобразий, искушая до такой степени, что мышцы бедер конвульсивно напряглись, — чтобы его класть, надо его изначально иметь. А тебе при рождении не выдали, к моей величайшей радости. Хоть и пожил я по Европам, а все же тамошней свободой нравов не проникся.

— Упущение с твоей стороны, Антош-ш-ш! — ответила я ему тем же и по тому же месту, выдохнув его имя, почти как стон, у самого его рта. — Это же так расширило бы и настолько углубило твой вышеупомянутый опыт.

— А? — походу, смысл сказанного дошел до мажора не сразу, попался он, попался, но, правда, быстро и опомнился. Сцапал меня за плечи, не дав отпрянуть, и удивительно ловко повалил, оказываясь сверху и прижимая собой к узкой койке. — Ах ты же зараза моя языкатая! Вот я тебе расширю и углублю скоро!

Вот как-то так мы и выбирались из лесных дебрей. План был, что все время начеку и напряженно сидя на измене и прислушиваясь, а на деле — целовались, валяя друг друга по очереди на несчастной койке Ильи Муромца, отрывались, когда уже дышать было нечем, терпеть невмоготу и руки бесстыжие лезли, куда сейчас не надо. Утихомиривались, усаживались, опять цеплялись языками, ржали, дразнились, целовались, валялись, ласкались. И так по кругу, под рев движка и мерное покачивание и тряску вагончика. Да уж, до хрена мы оба ответственно относящиеся ко всему ребята. Ну а что поделать, когда этот мажор такой… вот сожрала бы с костями! А когда дышать рвано начинает и чувствую, что дуреет он, потому что хочет меня, то вообще улет какой-то. Вампирюгой себя внезапно какой-то ощутила, что пила бы и пила из него этот его отклик. Маманя, если ты с этого кайфовать не могла, то ты дура и неудачница и мне тебя жаль!

— О, мелкая, походу, мы выехали уже куда-то! — замер в какой-то момент Каверин, остановив очередной раунд наших тисканий, сопровождаемый таким же очередным озвучиваемым им сценарием мечтаний, в которых он меня уже повез прокатиться по заграницам.

Отпустив меня, он слетел с койки и приоткрыл люк в полу, выглянув наружу.

— Да, точно, на гравийку из дебрей вылезли, — подтвердил он, широко улыбнувшись. — Ну все, еще чуток — и дома! Ко мне завалимся, в ванну бухнемся, отмокнем, отмоемся, пиццы закажем. В холодильнике пивко дожидается. Будем пару дней трахаться, жрать, спать и опять трахаться, а потом усвистим к морюшку, но по дороге опять же будем трахаться. Как тебе план?

Ответить я не успела, потому как наш транспорт затормозил и я скорчила Антону страшную рожу, прошипев: “Гоп не говори”. Он же распахнул люк до конца, метнулся за ружьем, шепнув мне: “Обулась и приготовилась!”

Глава 22. 2

Я беспрекословно послушалась, торопливо напялив свои говнодавы и неотрывно глядя на него. Каверин лег на живот у люка, чуть высунув в него голову и к чему-то прислушиваясь. Присоединилась к нему и принялась, хмурясь от напряжения, ловить глухое бу-бу-бу как минимум двух мужских голосов, сквозь шум незаглушенного двигателя.

— Я иду первым, — прошептал Антон. — Если все норм — свистну. Сразу ломимся на обочину в кушири, поняла? Стараемся тихо, но как уж пойдет. В темноте хрен нас выцелят, но если бежать придется, то старайся чаще вилять между деревьями. На меня не смотри, беги … — Я резко вдохнула, но он грубо оборвал: — Захлопнись, Лись! Я буду сзади, не потеряю, поняла?

— Только попробуй соврать! — прищурилась я на него злобно, но в ответ только схлопотала краткий поцелуй в нос.